Я вас предупредил. Василий Головачев
полугодовым стажем.
Как я оказался на вокзале – не помню, увлёкся, наверное, самоанализом, помогающим иногда коротать время в общественном транспорте. В кассе мне ещё раз объяснили, что ехать надо с пересадкой: до Черниц на электричке, а дальше на любом проходящем до Кмиенска. Меня это вполне устраивало, и я приготовился к трём удовольствиям, доступным каждому командированному: созерцанию пейзажей за окном вагона, чтению книг или журналов, до которых дома просто не доходят руки, и случайным встречам.
Что касается встреч, то тут судьба уготовила мне именно то, чего я тщетно ждал последние два года. При посадке в электричку на перроне мелькнуло удивительно знакомое красивое девичье лицо. Я стремительно кинулся назад из вагона, по инерции оценил достоинства фигуры удалявшейся девушки, и тут меня как громом поразило – это была Алёна. Девушка, с которой нас когда-то связывало нечто большее, чем знакомство. Лишь внезапный, неизвестно чем вызванный отъезд её из города помешал мне предложить ей руку и сердце, и с тех пор я ждал встречи, исчерпав все возможности отыскать её за пределами города. В одно мгновение регулятор моей жизни крутнулся с ускорением, исчезли спокойствие и уверенность, философское отношение к жизни, порядок в душе и здравый смысл.
Я успел заметить, что Алёна садится в ту же электричку, и поблагодарил судьбу, не ведая, что приготовил мне Его величество случай в лице Пантелеева.
Я мчался по вагонам так, словно гнался за собственной тенью. А заметив Алёну в предпоследнем вагоне, остановился наконец и перевёл дыхание.
«Остынь, ненормальный! – сказал во мне скептик оптимисту. – Прошло два года, тебе и ей уже по двадцать шесть, и если ты за это время не сумел найти пару, то ей-то необязательно ждать так долго. Будь уверен, у неё уже двое детей и лысый муж!»
«Почему лысый? – возмутился оптимист. – При чём тут лысый муж? Подойди к ней, дурак, это же Алёна!»
«Ну да, как же, подойди, – насмешливо проговорил скептик. – Подойди давай. И что ты ей скажешь? “Привет, Алёнушка? Как живёшь? Как дети? Здоров ли лысый муж, холера его задави?!”
Ну да, ты искал её, искал год, два, а потом? Потом смирился, успокоился. А если она не приехала сама, не дала о себе знать, значит, незачем было приезжать и писать. Ты забыт, давно и прочно, и не стоит напоминать ей о собственном существовании, приятного тут мало. Сиди спокойно, парень, твой шанс упущен два года назад, не стоит ворошить прошлое, любить можно только в настоящем…»
И я, совсем тихий и трезвый, сел неслышно на последнее сиденье вагона, чтобы не терять из виду её милое лицо с чёлкой, со слегка оттопыренной в раздумье нижней губой, и смотрел, смотрел, всё больше приходя к мысли, что она совершенно не изменилась. Или это шутки памяти? Но нет, она и раньше носила такую причёску… и не красила губы… Я успел отвернуться, когда она подняла голову.
Нет, я никогда не был робким, но в данный момент, несмотря на мучительное желание прижаться щекой к её нежной, хранящей