Каждый должен быть нормальным. Лука А. Мейте
от кондиционера, который существовал, видимо, еще до Перекроя, когда от мысленного рисования эскиза какого-то совершенно несуразного платья из тех, что мне никогда не нравились, меня отвлек знакомый силуэт, медленно, опираясь на трость, идущий по коридору. Я невольно выпрямился на диване. Постоянно снующий туда-сюда медперсонал перестал для меня существовать.
– Здравствуй, Герарт, – мой крестный отец, которого я не видел уже около пяти лет, сел рядом со мной, с тяжелым вздохом откинувшись на мягкую спинку дивана.
– Здравствуйте, Чарльз, – несмотря на то, что он мой крестный, да и вообще очень хороший человек, я никогда не позволял себе обращаться к нему на «ты». Хотя он и просил меня об этом. – Не знал, что вы здесь.
– Мне очень бы хотелось здесь не быть, – он снял очки, двумя пальцами чуть надавив на глаза. Мне не подобрать правильных слов, чтобы описать то, как мне было горько видеть его в таком состоянии, пусть это и было намного лучше, чем несколько лет назад. – Ты себе представить не можешь, как я устал.
Я не стал интересоваться, что о его состоянии думают мои коллеги. То, что Чарльз ходит, – уже само по себе чудо так называемой «механической» медицины и мастерства рук признанных гениев хирургии Карломана и Люцикьяна Кечменвальдеков. Чарльз пока что единственный пациент, которого посредством механической медицины подняли из инвалидного кресла, а до того и вовсе из полной парализации. И он ходит уже несколько лет. Раньше все пациенты возвращались к своей прежней форме меньше чем за год. Но, несмотря на такой успех, к сожалению, избавить его от вечной боли в спине уже ничто не в силах. Думаю, он и сам это прекрасно понимает, пусть в отчаянии и приезжает, ища мизерного облегчения. Которое ему никто никогда не даст.
Я молчал слишком долго, и когда понял, что мне нечего ему ответить, просто взял его за руку. Та была еще более костлявая, чем моя, и ужасающе холодная, похожая на лапу хищной птицы.
Я рад его видеть. Мне его не хватало.
Еще раз глубоко вздохнув, Чарльз надел обратно очки и посмотрел на меня.
– Как с твоей жизнью обстоят дела? – спросил он. Чарльз – единственный человек, который всегда искренне интересовался моими делами и моим состоянием. Причиной этому я видел только одно – виделись мы крайне редко, и он не успевал уставать от моей депрессии. Он жил в другой стране, в городе за триста километров от меня и приезжал, только когда состояние становилось настолько невыносимым, что он готов был побороть свою фобию поездок на машине. Ведь помочь ему хоть чем-нибудь могли только врачи Алистенебрарума.
– М-м… случились небольшие перемены, – смотря в сторону, ответил я. – Я познакомился с человеком. Он… он хороший. Мне так кажется.
– У Герарта Беренда появился друг, – вымученно, но искренне улыбнулся крестный.
– Да… да. Наверное, это можно так назвать, – я невольно почувствовал,