Право крови. Ричард А. Кнаак
подозрениям священнослужителю в золотых ризах не требовалось.
– Да, вот и ты, охотник, то же самое видишь, не так ли?
Дочь Кира двинулась было вперед, однако закованный в кирасу охранник непринужденно преградил ей путь. В полном недоумении глядела она, как Ахилий медленно поднимается и поворачивается к мастеру-инквизитору.
– Возможно… мелкий зверь, о святейший. Серам, как-никак, окружен лесами, и…
– Это сделал не зверь, – едва ли не прошипел брат Микелий.
Мелькнувшие в голове подозрения касательно предмета их разговора заставили Серентию ахнуть. Брат Микелий тут же устремил гневный взор на нее.
– Кто это? – властно спросил он, как будто ей был известен ответ. – Кто это сделал?
– О святейший, – пролепетала Серентия, – я не понимаю…
Тут в дело вмешался Ахилий.
– Не может же она…
Но их протестов никто не пожелал даже слушать. Сверля обоих властным взглядом, мастер-инквизитор с силой рассек воздух ребром ладони.
– Повторяю в последний раз, коротко и без околичностей…
Охранники разом сдвинулись с мест, окружили обоих, будто преступников.
– Кто осквернил могилу и тело нашего злодейски убитого брата?
Глава четвертая
Уже не впервые с тех пор, как брата огульно обвинили в гибели миссионеров, у Мендельна жутко разболелась голова. Прислонившись к дереву, росшему в лесной чаще к северу от деревни, брат Ульдиссиана в надежде унять боль прижал ладонь к виску.
Но куда хуже невыносимой пульсирующей боли было другое: вот уже в третий раз он временно впал в беспамятство. Помнил лишь, как покинул ферму, чтоб повидать брата, а дальше… дальше – словно отрезало.
Ущипнув себя за переносицу, младший из сыновей Диомеда крепко зажмурил глаза. Может, хоть это облегчит страдания…
Все мысли из головы вмиг вытеснил образ пронзительно вопящего человека в долгополых одеждах.
Жалобно закряхтев, Мендельн отшатнулся от ствола дерева и огляделся. Сомнений быть не могло: то, что он видел, происходит в это самое время, прямо у него на глазах.
Но нет, лес оказался безлюден. Мало-помалу Мендельн сообразил, что человек тот не издал ни звука, хотя и разевал рот – шире некуда. Помнил он буйный шелест травы, помнил и раскат грома, а вот голоса, крика не припоминал.
Кошмарное видение? Причуды переутомленного разума, порожденные чудовищным человекоубийством? Мендельн вполне готов был поверить, что так оно все и есть… однако видение выглядело уж больно настоящим.
Голова загудела под натиском нового приступа боли. Не в силах стерпеть ее, Мендельн невольно зажмурился.
Стоило сомкнуть веки, все мысли Мендельна снова вытеснил, заслонил собой образ того же самого человека, только на сей раз человек лежал, беспомощно распростершийся на земле, а над ним возвышался кто-то еще. Лицо миссионера, тщетно старавшегося отползти от приближающегося прочь, искажала гримаса невыразимого ужаса.
Мендельн открыл глаза… видение пропало.
Однако