Город украденных улиц. Милена Есенская
ица частично объясняла дешевизну этого прекрасно обставленного, комфортного жилья.
Огибая большую лужу, нежданно-негаданно возникшую на тротуаре, изрядно промокший человек обсуждал с кем-то по телефону египетские древности.
– Вы мне проверьте отчетность по мумиям крокодилов, – строго выговаривал он в трубку начальственным тоном. – Их было тринадцать, а у вас по бумагам выходит на одну меньше. Если я узнаю, что этот крокодильчик уплыл на черный рынок, уволю всю вашу контору.
Его голос проникал в комнату сквозь плохо прикрытое окно: сердитый, но тем не менее звучный и приятный, он стелился поверх шлепков редеющих капель, падавших с карниза, и шуршания тугих водяных струй, вылетавших из-под колес автомобилей.
– Погоди, у меня вторая линия. И тебе не хворать. Ну что ты мне опять про этот дом! Тебе ведь просто нужно вникнуть в суть конфликта. Сантехнику два раза меняли, два, повторяю тебе. А суть вот в чем: у твоего драгоценного дома номер пятнадцать аллергия на карри, поэтому он и выживает с улицы индийское кафе всеми правдами и неправдами. Или кафе закроем, или вас будут топить каждую неделю, выбирай.
Все-таки плохо жить на первом этаже.
Мэри отложила книгу и, сделав несколько шагов по антикварному исфаханскому ковру, закрыла окно, не желая слушать продолжение телефонной беседы, а затем повернулась к маленькому полукруглому бассейну с искусственными кувшинками. Она окунула в воду носовой платок и прижала к пульсирующему виску.
Когда боль чуть утихла, девушка начала складывать в сумку листовки – две сотни объявлений о пропаже брата, студента медицинского университета, который исчез десять лет назад. Мэри все еще не теряла надежду его найти; аккуратно рассовывая разноцветные бумажные прямоугольники по карманам спортивной сумки, она раздумывала о том, что еще ни разу не вешала объявления в Японском квартале, – через который, кстати говоря, частенько идут студенты-медики, учиться иглоукалыванию на Пекинскую улицу.
Ее объявления очень быстро заклеивали другими или срывали, поэтому каждое воскресенье она вешала их заново, обходя квартал за кварталом, пока не падала от изнеможения. На одной из испанских улиц ее угораздило повздорить с дворником из-за какой-то ерунды, и мстительный старик пригрозил сообщить в муниципалитет, что она якобы лепит свои бумажонки на севильские особняки семнадцатого века. Это было вранье, она не трогала здания, но дворнику, который исправно следил за порядком в Испанском квартале уже много лет, могли и поверить.
Вдруг трель дверного звонка оторвала ее от раздумий.
Мэри боязливо высунулась в прихожую: она никого не ждала. На ней была уютная пижама, а в квартире царила суббота с ее маленькими послаблениями вроде неубранной постели и немытых кофейных чашек.
Повторное дребезжание звонка разрушило слабую надежду, что это ошибка: за дверью находился нежданный визитер, энергично давивший на кнопку.
Мэри бесшумно приблизилась к двери и посмотрела в глазок: на лестничной площадке стояла девушка в бежевой шляпке-таблетке с плюмажем из перьев цапли и в платье старинного кроя, а за ней – вот сюрприз! – десяток школьников, примерно двенадцати лет от роду, в дождевиках и с зонтами, с которых обильно капала вода. Все они, как один, вопросительно пялились на глазок.
– Я вас не знаю, – неуверенно сказала Мэри, чувствуя, как ее охватывает беспричинная паника. – Вы, наверное, ошиблись дверью. (Она жила в квартире всего две недели. Возможно, гости пришли к бывшим арендаторам?)
– Откройте, это неожиданная экскурсия, – вежливо произнес голос за дверью – спокойный, уверенный, с вкраплением надменных ноток.
– Кто? Что?
Ответом ее не удостоили.
– Послушайте, это квартира, а не музей, какая еще экскурсия? – Мэри переминалась с ноги на ногу.
– У нас мало времени, мы и так долго ехали по раскисшей дороге из фольклорного заповедника, – голос за дверью становился все менее дружелюбным.
Гостья извлекла из сумки какую-то карточку с мелким текстом и печатью в виде эдельвейса и подняла повыше. Очевидно, Мэри демонстрировали некий документ, что-то вроде удостоверения, которое все равно не было возможности разглядеть в дверной глазок как следует.
И вдруг – о, непредвиденный ужас! – в замке стал напористо поворачиваться ключ. Девица в странном наряде деловито и спокойно открывала дверь чужой квартиры. Мэри замерла, на секунду понадеявшись, что это все же какая-то ошибка и ключ не подойдет к замку (параллельно успев конфузливо подумать, что сейчас полдюжины человек увидят ее в пижаме), но через секунду стало ясно, что дверь сдалась на милость захватчиков – девушка вынуждена была отступить вглубь жилища.
В прихожую ввалились дети, и квартира заполнилась довольным гудением голосов. Школьники по-хозяйски разулись и стали небрежно цеплять на вешалку целлофановые дождевики, прямо поверх нарядного, тщательно выглаженного плаща Мэри.
– Зонтики на кухню, чтобы просохли, – приказала барышня в шляпке. Мэри в бессильном изумлении таращилась