ВНАЧАЛЕ БЫЛА ЛЮБОВЬ. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том I. Части I-II. Николай Боровой
Вдохновенно, прозренно рассуждать о свободе возможно только тогда, когда свобода – опыт и ценность, подтверждаемые самой жизнью, поступками, решениями и испытаниями… Какой соблазн писать труды о дилемме свободы в романах Достоевского, о свободе в философии Канта! А ты попробуй мысли о своей свободе… О той свободе, которая обязывает тебя самого к чему-то, требует от тебя, побуждает тебя принимать решения, вступать в конфликт, рисковать жизнью и судьбой… которую должно отстоять, выбороть как главную ценность и само условие жизни! Ты попробуй будь свободным, завоюй право на свободу, решись возложить на себя бремя ответственности, которое есть суть свободы… Сумей заплатить за это то, что должно… Ну, а он сам-то?… Он – как? В его сорок, в этот день, 1 сентября 1939 года, ему не в чем серьезно упрекнуть себя, ему случалось бороться за право на истину, за свободу и собственный путь, за нравственную цельность и добротность жизни… Чем он платил за это, что пережил в этой борьбе? Риск… мытарства и бездомность, изменявшие на 180 градусов жизнь решения, одиночество во всем этом и возможность полагаться только на собственные силы, на внутреннюю правду побуждений, ценностей, императивов… Отверженность кажется с любых возможных сторон, становившаяся нищенством, адом погруженности в быт, угрожавшая превратиться в гибель, катастрофу судьбы и всех возможностей… Всё это он пережил, прошел… На всё это он сам себя обрек как раз во имя пресловутого права на истину и совесть, свободу и мышление, без которого нельзя быть собой и ни что – ни преуспевание и богатство, ни благополучие и нега налаженного быта, обустроенной судьбы и карьеры, ни жизнь с ее радостями – не может иметь смысла… Вопрос о смысле не даром стоит из самых истоков философии, стоит и до сих пор, как будто никогда и ни кем ранее не поднимался, со всей своей трагической новизной, означающей ответственность человека за жизнь и самого себя… Во истину, прав русский писатель, аристократ и философ Лев Толстой – этот вопрос есть главный вопрос, последний и изначальный. О, лишь он, он один знает, каким трудом далась ему первая книга, потом вторая… в каких мучительных усилиях они рождались и какой адской ценой достались ему средства на их публикацию… И насколько тяжело ему было вернуться в «альма матер», в родной Ягеллонский университет после того, как он сам же демонстративно покинул тот, отказавшись от соискания докторской степени и не желая мириться с философией, у которой есть своя, академическая, освященная пылью веков и университетских стен полиция и жандармерия… С философией, у которой нет решимости быть собой, через неизвестность и тернии вести к истине, свободе и таинству сопричастности смыслам мира, которая, будучи закованной в длинные цепи университетских коридоров, чаще всего способна быть лишь трусливой «прислужницей» – то теологии с ее кострами, то науки с химерами «объективных»