Ручки белые. Юрий Табашников
закричал тонко и истошно:
– Марфа, Наташка, зови дворовых! На меня напали!
Тяжело поднялась Агафья с дивана, машинально поправляя порванную одежду, и замерла, застыла, не понимая и не зная, что же ей делать дальше.
А в коридоре уже затопали слуги графа. В комнату ворвались два здоровенных парняги. Один местный, что за рощей следил и деревенских жителей к ней не подпускал, рыжий и веснушчатый детина Степан, давно положивший глаз на Агафью.
Другого она не знала. Крепкий, кряжистый, одетый в зелёную ливрею и белые чулки. Из той свиты, что приехала вместе с графом в деревню.
– Она… – весь трясясь и задыхаясь от гнева, указал граф на застывшею, словно статуя девушку. – Она… Напала на меня! Кровь пролила … Бунтовщица! Убийца!
Агафья и не попыталась сопротивляться, когда два крепких парня заломили ей руки за спину, заставив согнуться перед барином в три погибели.
– Собирайте всех дворовых! Кузнеца, пастуха, всех лакеев! Отдаю её вам, коль графа отвергнуть посмела! Пусть грех теперь замаливает. А вы задайте ей не жалеюче! Задайте так, как быки на пастбище корову бывает, все, все отлюбят! Так, чтоб до родного стойла с трудом дошла.
– Вот и стала ты теперь по закону моей, – тихо ухмыльнулся в ухо Степан, обдав запахом гнилых зубов.
Покорно, не сопротивляясь, Агафья дала вытащить себя во двор.
– Куды её? – спросил незнакомый светловолосый слуга.
– А вон, баня рядом видишь, – указал Степан. – Там и оприходуем злодейку. Ты беги, беги приказ графа выполняй. Собирай всех, а я её посторожу.
– Лады, – одну руку Агафьи отпустили из цепкого захвата, и она услышала, как торопливо удаляются шаги. Степан за волосы, за заплетённую с такой любовью и тщательностью косу потащил жертву в баню.
В бане было душно.
В бане было жарко.
В бане было тесно.
Вдоль стен стояли две простые скамейки, да весело горели дрова в печи.
– Первым-то буду всё-таки я у тебя, Агафья, – повалил девушку спиной на скамейку Степан. – Долго будешь меня вспоминать и жалеть, что всё время отказывала.
Внезапно девушка проснулась от дурного удушливого сна. Силы вернулись к ней. Обхватила руками Степана за спину и повалила набок, на деревянный пол вместе со скамейкой.
Вырвалась из цепких объятий, вскочила, схватила первое, что попалось под руку – совок и всунула в открытую дверь печи. Набрала полную гору горящих углей и швырнула, бросила с совка их все ярким метеоритным дождём в лицо Степана.
– Федьку я люблю, а меня никогда вы не получите! – закричала она громко и с надрывом и выскочила наружу.
Схватившись за лицо, покатился по полу, воя по-звериному Степан. Видимо, попали огненные снаряды ему точно в глаза, ослепили, выжгли их и лишили зрения.
Агафья выскочила из бани, оглянулась и, не заметив никого на дворе, схватила большое полено, перекатила под двери, напрочь их закупорив.
Не оглядываясь и уже не видя, как быстро зализал пламенем огонь