Рыжинка. Маша Готье
К нему тут же подскочила девчонка, встречающая гостей; миловидность лица портили лишь рытвинки на щеках – следы былой оспы. Теновор наказал ей проследить, чтобы его коню не забыли дать овса, и спросил о свободных комнатах. Оказалось, что свободных нет, но пара-тройка монет помогли девочке вспомнить о каморке под самой крышей на третьем этаже, в которой, при желании, можно переночевать.
– Глядите-ка, кто к нам пожаловал! – раздался зычный пьяный голос откуда-то из-за угла, и Теновор увидел Давона, своего давнишнего друга, ужинающего в компании незнакомцев за столом у окна. – Поди к нам, бродяга ты эдакий!..
Теновор вручил девочке свою поклажу – всего пару полупустых сумок, и прибавил:
– Отнеси в эту свою каморку под крышей. Воровать там нечего, но…
Не успел он закончить, как его обхватили руки Давона, сильные, как тиски.
– А ты тута какими судьбами-то?
– Да так, мимо проезжаю.
Теновор невольно улыбнулся старому другу.
– В столицу, стал-быть?
– В столицу.
Давон тоже улыбнулся, обнажая желтоватые зубы под такими же жёлтыми усами, в которых застряли кусочки овощей.
Больше всего Теновор любил в Давоне то, что у него не в привычке было задавать лишних вопросов.
– Ага, во оно как, значит. Ну, пойдём к нам, жратву только подали.
– Мне расплатиться надо бы за комнату…
Давон мягко, но решительно похлопал его по плечу, подталкивая в сторону стола у окна.
– Потом, потом, всё потом. Хозяин таверны человек понимающий, к тому ж мой должник. Идём, познакомлю со своими хлопцами.
За столом сидели двое с клочковатыми бородами: один был лыс полностью, второй только начинал лысеть. Оба были уже довольно пьяны. Напротив них сидел…
– Это Адам, – указал Давон на лысого, – а это – Хьюго.
Оба протянули Теновору руки, и он по очереди пожал их и вежливо кивнул. Впрочем, вся эта вежливость явно предназначалась не им, ибо Теновор во все глаза смотрел на третьего из компании – светловолосого тонкого эльфа с серыми, как сталь, глазами.
– А это – сир Феррен из Западных Королевств.
«Сир, – подумал Теновор, пожимая ему руку, – значит, человек».
– Вы похожи на…
– Женщину? – ухмыльнулся Феррен.
– Эльфа.
Феррен убрал волосы с лица, демонстрируя округлые, абсолютно человеческие уши. Теновор успел заметить, что его ногти выкрашены в чёрный цвет.
– Да на бабу, на бабу он похож! – хохотнул Давон. – Погляди, как на него девки-то заглядываются! – махнул он рукой в сторону кучки хихикающих служанок. – И чегой они в тебе нашли?
– Явно не перепачканные в соусе усы, – хмыкнул Феррен.
Давон выудил из кармана платок сомнительной чистоты и небрежно протёр им лицо, что, впрочем, едва ли помогло.
– Ну, оскорбил так оскорбил!
Теновор сел рядом с Ферреном, поблизости умостился Давон, так как Адам и Хьюго сами еле помещались на своей скамье. К ним подошла одна из служанок и, недвусмысленно поглядывая на Феррена, спросила, что Теновор изволит заказать.
Теновор заказал пива, разом осушил принесённую через минуту кружку, попросил ещё, а девица всё смотрела на Феррена, лениво вертевшего в руках с накрашенными ногтями простенький кубок с вином.
«Ежели не эльф, – решил про себя Теновор, – то полукровка, которой повезло с ушами».
Ещё лет двести назад, как говорили историки, встреча с полуэльфом не была чем-то из ряда вон выходящим, но с тех пор много воды утекло; мир изменился, и союзы эльфов и людей встречались всё реже и реже.
Он не стал интересоваться, чем занимаются сопровождающие Давона, но выглядели все трое не просто «торговцами да простыми парнями», как они представились Теновору. Крепко сбитые Хьюго и Адам словно вышли из материнской утробы, держа в руках по секире, а одежда тонкого и худого Феррена казалась словно специально сшитой так, чтобы его принимали за кого угодно, но не за воина. Быть может, кого это и могло сбить с толку, но только не Теновора.
Когда неловкость между малознакомыми людьми потонула в море алкоголя, и все мало-помалу пьянели (кроме Теновора, которого алкоголь с недавних пор не брал), когда новости были перемолоты вдоль и поперёк, явился нетрезвый бард и начал бренчать на лютне вышибающую из девичьих глаз слёзы балладу о русалке, спасшей и полюбившей принца, и отдавшей свой прекрасный голос в обмен на человеческие ноги.
Давон во время песни становился всё мрачнее и мрачнее, но Теновор списал это на алкоголь: его давешний друг порою становился зверем после нескольких пинт.
Адам уже посапывал рядом с тарелкой, когда бард закончил строками о том, как принц предпочёл другую – морскую ведьму, забравшую голос русалки, и до конца жизни оставался в неведении, кто его на самом деле спас от неминуемой гибели в морской пучине. А русалка от горя и неразделённой любви вернулась в море и стала пеною морской.
– Хрень, –