Забытый язык. Алексей Анатольевич Абатуров
в нее вставляются искусственные рубины. После чего, на платину крепятся металлические мосты, а затем… Хотя не будем утруждать читателя этим скучным описанием. Достаточно сказать, что наши часы были собраны на этом заводике в один чудесный и солнечный день.
Когда механизм был собран и передан на проверку, запустилась пружина, зашевелились колесики, и в этот момент, часто-часто застучало «маленькое сердечко». Тик-тик-тик. Надо сказать, что нашим часам очень хотелось взять и побежать, ведь это были еще совсем юные часы, и их желание было вполне нормальным. А как можно лежать спокойно, без движения очень юному человеку? Только представьте себе, и вы прекрасно поймете, что чувствовал наш герой. Но конечно же, они, хоть и с большим трудом лежали и ждали пока пройдут все проверки и настройки, доверясь человеческим рукам мастеров. Они лежали, смотрели и слушали, познавая этот мир, через шум станков, разговоры и пение рабочих, лишь изредка перебрасываясь фразами с другими часами, которые были рядом. Но зато, как только все работы были закончены, часы дали себе волю и как могли закрутились, чтобы размять свой механизм, уставший от долгого бездействия. Часы переговаривались друг с другом, обсуждая людей – мастеров, которых они по праву считали своими родителями. Надо сказать, что все часы хоть и выглядели одинаково, но все они были совершенно разными, как и люди, среди которых невозможно найти полностью одинаковых. Одни были очень скромные часы. Их можно было узнать по-тихому, едва заметному звуку, доносящемуся из корпуса. Другие были некими заводилами, и их можно было услышать повсюду. Они шумели, пытаясь собрать вокруг себя как можно больше других часов.
– Бом – быстрее ко мне. Бом-бом – я вам расскажу, как надо. Бом-бом.
Попадались и часы хвастунишки:
– Тик-тик – посмотрите какой я. Какой у меня ремешок. Посмотрите, как я могу. Тик-тик.
– А у меня нет ремешка, зато я могу так громко шуметь. Бам-бам-бам, – вторил ему другой…
Вот такой был шум и гомон на складе, куда прибывали все готовые часы. Я бы даже сказал, что шумело громче, чем во время большой перемены в самой большой школе города. Было очень сложно разобрать что-то конкретное среди этого шума.
Наши часы лежали, пытаясь уловить среди этого гомона фразы. Они смотрели и слушали, пытаясь разобраться, что же будет с ними дальше. Но все что он успел понять, это то, что их обязательно положат в коробки и увезут куда-то, где огромный и светлый мир, в котором столько всего интересного. И это было одновременно настолько пугающе, насколько и захватывающе. И действительно, периодически приходили люди и забирали часть часов и уносили куда-то, а их место занимали новые, юные часы. И наш герой уже чувствовал себя одним из самых опытных здесь представителей и уже он нет-нет, да и рассказывал другим, недавно появившимся здесь часам о том, что их ждет. И об удобных коробках, и о большом мире, там, за стенами этой огромной комнаты, конечно же, немного добавив что-то от себя. Так все и происходило, пока в один прекрасный момент наши часы не забрали вместе с остальными. Их обтерли мягкой тряпочкой и уложили в удобный футляр с мягкой подушечкой, где они спокойно уснули.
Проснулся наш герой в совсем незнакомом месте. Это было другое большое помещение, служившее неким складом для поступающих сюда механизмов. Его осмотрели, аккуратно завели пружину, и послушав ход, уложили в открытом футляре на прилавок. Вокруг находилось множество разнообразных часов, с кем можно было поговорить. Посетители, приходившие в магазин и подолгу разглядывавшие некоторые экземпляры. Люди смотрели на часы, а часы в свою очередь смотрели на людей с тем же интересом. Каждое утро девушка, дочь хозяина, напевая веселую мелодию, ходила от часов к часам и заботливо протирала их мягкой тряпочкой, если замечала хоть пылинку. Она бережно заводила те часы, у которых заканчивался завод.
Как и в любом обществе в этом многообразии часов было некоторое расслоение. Наш герой не сразу это понял. Он как–то попытались заговорить с одними важными красивыми часами с соседнего прилавка, но те в ответ даже не посмотрели в его сторону. Часы, привезенные из других стран, общались на своем языке, который был непонятен нашему герою. А уж про отдел антикварных часов и говорить было нечего. Хотя, были и исключения. Большие напольные часы, сделанные в позапрошлом веке. Эти часы были самыми старыми в магазине и хоть и стояли в отделе антикварных товаров, но уже не были предназначены для продажи. К ним дочь хозяина относилась осторожнее всех и проводила возле них больше всего времени, как и посетители, которые подолгу разглядывали столь древний экземпляр, восхищаясь работой мастеров. Отдельно висела полка с песочными часами, но те постоянно молчали и не подавали признаков жизни. И было непонятно умеют ли они говорить вообще.
Несмотря на большее разнообразие, здесь нашему герою было скучно, и он занимал себя, по большей части, беседой с соседями по прилавку.
– Давно ли вы здесь находитесь? – как-то спросил он соседку справа.
– Где-то около двух месяцев, – ответила та.
– Двух месяцев? А это сколько?
Надо сказать, что наш герой был еще очень юн, он был только недавно собран и не мог знать многих вещей.
– Как? –