Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник). Марина Серова
до того, – мысленно согласилась я, – после взрыва он потерял интерес к подобным развлечениям».
– И когда он погиб, сами понимаете, слухи пошли, сплетни. Тут разное болтали, но в основном, что жадность его сгубила. Сами понимаете, народ у стойки толчется, разговаривает под выпивку, а я работаю, не всегда и разберешь, кто что сказал. Но обсуждали, что вроде он, Кондратов то есть, кому-то здорово на мозоль наступил. А другие говорили, что не то он кому-то недоплатил, не то на него денег пожалели, решили, что убить дешевле…
– А ты сам как думаешь?
– Я об этом ничего не думаю. Мне о таких вещах и думать не положено. Но хочу вам сказать, в этом деле все может быть, он ведь большими деньгами ворочал, Кондратов, очень большими.
– Ну хорошо, это слухи, а что конкретно ты узнал, кого Мельникову показать хотел?
– Был один разговор. Вчера, уже под утро, перед закрытием. Клиенты поднабрались, разговорились… Подошли к бару двое, они не постоянные наши посетители, но в последнее время каждый вечер заходили, когда на пару часов, а когда и на всю ночь. Играли всегда только в рулетку, к другим столам не подходили даже. Я им виски налил, они выпили, смеялись что-то, по плечам друг друга хлопали. Ну, я не очень прислушивался, устал уже. А они еще заказали, и тут один рюмку поднимает и говорит: «Помянем Барина, земля ему пухом!» И снова засмеялся. Другой ему буркнул что-то, я не разобрал, а этот знай себе ржет. «Отдадут, – говорит, – и вторую половину, мы их, – вы уж, Татьяна Александровна, извините, прямо повторять неудобно, – крепко за задницу держим». И тут до меня дошло: Кондратова-то убили!
– А раньше ты считал это самоубийством?
– Да нет, я имею в виду, что они убили!
– Не поняла, почему именно они?
– Так ведь Барин – это Кондратов! У него не то чтобы кличка, а так… вроде прозвища. Я, когда сплетни слушал, запомнил, его часто «Барином» называли.
– По-нят-но, – по складам сказала я. – И что потом?
– Потом тот, веселый, хотел к рулетке вернуться, а второй ему говорит: «Хватит, да и казино скоро закрывается, завтра все равно придем, вот и доиграешь». Выпили еще и ушли. А я сразу, ну то есть не сразу, а утром, Андрею Николаичу позвонил. Он же мне как отец родной, кто же знал, что так все получится?
Я сунула руки в карманы, постояла молча, пристально разглядывая бармена. Под моим взглядом он снова занервничал, снова потянулся к крестику, бормоча «вот как бог свят». Собственно, ни сам Шурик, ни его рассказ сомнения у меня не вызывали, просто надо было подумать.
– Подожди, – остановила я его бессвязный лепет. – Опиши мне этих двоих.
– Они оба… ну такие, обыкновенные, – он немного растерянно посмотрел на меня. – Не кавказцы, это точно, русские. Одеты хорошо, рубашки канадские, знаете, такие белые, из тонкого трикотажа. К телу очень приятно. Брюки… фирму назвать не могу, но на губернском рынке, на втором этаже недавно похожие видел, за тысячу двести, мокасины у обоих настоящие. Да, еще, у того, второго, часы на руке, «Ролекс», солидная