Деревня на Краю Мира. Анастасия
дёрнулась. Это она, ведь, про её мать?! Ну, точно, кого ж ещё убили? И мать, говорят, была умелая, только от мужа умение не спасло… Но откуда эта ведьма знает? Она же не говорила? Или говорила? Нет. Быть того не может. Ничего она не говорила Верке. Уууу, чёртово племя, ведьмино отродье!
– Дура! – Верка-колдунья оглянулась на Александру, словно слышала каждую мысль, – Сама ты чёртово племя, – выплюнула Верка. Валя тут же дёрнулась на стуле, издав рык, – Ну а ты, помолчи, – приказала Вера одержимой.
Как ни странно, но послушались все. И Шура, и Валя, и даже тени, кружившие по избе, испуганно забились в самые тёмные места.
– Если ты хочешь навсегда развеяться, – произнесла Вера жёстко, – То я ничего не стану делать. Если отступишь, девчонка получит и мой дар. Но ты будешь в любом случае подчиняться ей. Либо её телу, которое, как и раньше бросит все силы на борьбу с тобой, либо её свободному разуму. Выбирай!
– Хорошо, – прорычало существо внутри Валечки, – Согласен, буду служить, буду-у-у!
– А ты! – Верка-колдунья ткнула корявым пальцем, за время обряда кожа натянулась и стала весьма сухой, суставы подагрически исказились, по руке пошли крупные пигментные пятна, которых раньше не было, – Молчи! Даже не думай ничего! Не упоминай ничего!
Александра кивнула, но на деле вся согнулась, не то в поклоне, не то её одолела такая тяжесть, которая пригибала её к земле. И она, ведь, тоже за время этого обряда изменилась. Крепкое лицо её усохло, по лбу пошли глубокие морщины, те же, что были, стали ещё виднее. Волосы, которые, хоть и были седыми, она укладывала волосок к волоску, однако сейчас все выбились из причёски, промокли и пропотели. Холодная липкая влага, распределившаяся по всему лицу, заставила волосы прилипнуть и ко лбу, и к щекам, и к губам. Из-за этой маски из собственных Шуриных волос глядели полные ужаса глаза.
Последний Верин приказ выбил все мысли из головы Шуры, та вдруг ощутила благостную пустоту в уме, и, не доверяя своим слабым ногам, старуха присела на табурет, поднявши его с пола. Она чуть прикрыла глаза и откинулась спиной на стол, оказавшийся теперь позади неё. Она мерно дышала, и её тяжёлая грудь опускалась и поднималась медленно и основательно.
Стало тихо. Нечто тяжёлое, что прежде мешало Вере, отошло, перестало сопротивляться, и старая, усталая колдунья теперь, прикрыв глаза, только покачивалась, как будто маятник. Валя тоже больше не сопротивлялась, её голова склонилась, она тихо, даже уютно посапывала.
Вера смотрела на девушку иным зрением, она видела внутренние, никому больше не видимые, жуткие следы борьбы между даром и его хозяйкой. Внутри каждой души есть многогранный узор-многогранный камень-самоцвет, вернее это сама душа и есть, у кого-то это совсем кроха, едва ли ни пыль, у других – сотни и тысячи вершин, у кого-то узоры совсем простые – три-четыре вершины, они больше похожи на детские рисунки, у других – невероятные, похожие на снежинки сплетения. У таких людей между каждой вершиной, между каждым узлом, внутри есть тонкие связи – таланты. Эти связи определяют кто как живёт, кто что может, эти связи – то, на что целят