Ковчег Судного дня. Дмитрий Захаров
шина. А потом еще два раза кряду, словно заплутавший ребенок пытается войти в дом.
Тук-тук…
Она поднялась с кровати и прошла на кухню, вслушиваясь в изменчивую гармонию ночи. Конфорка вспыхнула синим огоньком, она небрежно покидала на разделочный стол овощи, закипела вода в большой кастрюле. Женщина швырнула сочный кусок вырезки. Соблазнительные ароматы наполнили кухню. На разделочной доске ожидали очереди болгарские перцы, пучок зелени петрушки, стебли зеленого лука. Муж подкрался незаметно, груди утонули в ладонях.
– Ты варишь щи среди ночи?!
Она нахмурилась, словно решая в уме сложную задачу. Взгляд был устремлен поверх его головы, в направлении красочного постера, изображающего чашку дымящегося кофе и горсть черных зерен на клеенке.
Тук-тук…
– Что случилось?!
В первое мгновение мужчина ощутил толчок в области ребра. Спустя секунду жгучая боль пронзила бок. Он отшатнулся, зажал ладонью рану. Второй удар пришелся в грудную клетку, на два сантиметра выше сердечной сумки. Мертвенная бледность захлестнула лицо, он опустился на колени.
– Господи!
Тук…
Она повернула голову, как хищная птица, тонкие пальцы слиплись от крови. Муж полз на четвереньках по коридору, оставляя черные пятна крови на полу.
– Господи!
Она взяла прихватками бурлящую кастрюлю. Шею, плечи и верхнюю часть спины окатило крутым кипятком, кожа покрылась волдырями. Он закричал, перевернулся на спину, закрыв ладонями лицо. Бурлящая жидкость ошпарила грудь, шмат вареной говядины упал на рану, посыпались аккуратно нарезанные кругляшки моркови, лоскуты желтого картофеля. Муж лежал неподвижно, левый глаз дерзко смотрел в потолок, на месте правого бугрилась розовая ямка, похожая на кратер вулкана. Кровь запеклась, воспаленная кайма раны была похожа на женские губы бутончиком. С лестничной площадки донеслись голоса. Она подошла к дверям, сжимая на изготовку рукоять ножа. Щелкнул замок, сквозняк принес запахи лежалой пыли и кошачьей мочи. Раздалось удивленное восклицание, женщина выскочила на площадку, увлекаемая сквозняком, захлопнулась входная дверь.
Дождь закончился. Сквозь прореху облаков показалась луна, свет выбелил стройную фигурку. Громко завыла сирена. По набережной промчался УАЗ, колеса влажно шуршали в ночном воздухе. Машина лихо притормозила возле пятиэтажного дома, наружу выскочили трое полицейских. Молоденький сержант остался дежурить у входа, сжимая укороченный приклад автомата. Она пережидала, прячась за массивной фигурой каменного сфинкса, когда все стихло, ступила на проезжую часть. Пронзительно завизжали тормоза, слепящий свет фар выхватил обнаженную фигурку.
– Бог мой! Что случилось?! Вас изнасиловали?! Я вызову полицию! – закричала женщина-водитель. Она опустила ветровое стекло, и с ужасом смотрела на голую незнакомку. – Эй! Куда вы?!
Девица проскользнула в салон автомобиля.
– Я отвезу вас в ближайшее отделение полиции! – нервно сказала женщина.
Порыв ветра поднял на воде мелкую зябь, лунный свет посеребрил купол Исаакиевского собора. Туманная ночь опустилась над городом, как недолгая гостья, заскочившая на минутку к друзьям, чтобы исчезнуть, скрыться до следующего года, оставив послевкусие скупого тепла и горький аромат горелых листьев.
Часть первая
АВАРИЯ
Настя посмотрела на заходящее солнце, приложив ладошку ко лбу. Солнце было огромное, оголенно-багровое, как расплавленный медный блин. Вот оно коснулось кантом горизонта, по воде побежали золотые блестки. Зрелище было жуткое и завораживающее, будто увидеть изнанку смерти.
– Не хочется уезжать!
Она капризно поджала губы, отчего стала выглядеть еще привлекательнее. Спелый шоколадный загар был ей к лицу, а выгоревшие за лето соломенные волосы придавали сходство с девицами из музыкальных видеоклипов. В отличие от невесты Павел плохо загорал. Усеянная веснушками кожа противилась вторжению ультрафиолета, в первый же день пребывания на курорте у него обгорели спина и плечи.
– Остаемся здесь жить! – пошутил он.
– Не чуди, Павлуша, – рассмеялась девушка.
На втором свидании она назвала его Павлушей. Вроде бы ничего обидного. Новая кличка – Мальчик Рюмка предназначалась для них двоих, и ни для кого больше. Интимные прозвища, которыми награждают друг друга любовники.
– Из таких чуваков, как ты, братан, получаются образцовые подкаблучники, – смеялся Витя Хоменко, надежный товарищ и коллега.
Прозвище, которое ему хватило духу категорически пресечь в зародыше, было Сиротинушка. Настя сказала ласково, желая приободрить, и осеклась, увидев глубокую вертикальную складку, прорезавшую лоб, и ставший безгубой нитью рот.
Настя чмокнула любовника в ухо.
– Рулим до хаты, Павлуша. Мне еще чемоданы паковать.
Павел намеревался провести их последнюю ночь на пустынном пляже, под вкрадчивый шум волн. Заветная коробочка была спрятана в заднем кармане