Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому». Е. А. Вишленкова

Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому» - Е. А. Вишленкова


Скачать книгу
в пресловутом «особом пути» или принципиальной «непознаваемости» России, а в соответствии исследовательского объекта и применяемых к нему методов анализа. Ограничения позитивистского видения империи как общежительства «всегда бывших» наций и народностей мне видятся в том, что оно приводит к зависимости исследователя от националистических дискурсов, сложившихся в XIX в. В результате Россия предстает то как «тюрьма народов» (концепция советской историографии), то как «зонтик», накрывающий судьбы устойчивых во времени этнических групп (направление, заданное трудами А. Каппелера)[6]. Кроме того, сосредоточение на фиксации оппозиции «было и стало» (причинах появления новых феноменов и их эволюции, а применительно к истории идей – на той версии, которая продемонстрировала жизнестойкость) не позволяет ответить на «технологический» вопрос, как и почему в исследуемое время рождалось чувство имперской или «народных» солидарностей.

      Конструктивистский анализ сместил исследовательское внимание с результатов на процессы и механизмы их запуска, однако и его применение само по себе еще не панацея. Здесь понятие «нация» обрело исторически изменчивый характер и вместе с ним генеалогию создания и бытования. Выполненные в данном ключе работы высветили когнитивную экстрасложность имперской ситуации[7]. С одной стороны, встроенная в мировое взаимодействие Россия обрела в них амбивалентный статус «колонизующей колонии», то есть пространства, испытывающего культурные (в том числе нациестроительные) влияния Западной Европы и самого выступающего в роли цивилизатора по отношению к «нерусским народам» и внутренним окраинам[8]. С другой стороны, анализ рождения, распада, трансформации различных групп внутри империи потребовал от исследователей столь жесткой привязки к контексту, что породил сомнения в самой возможности типологизации отдельных «казусов» и использования обобщающей теории.

      Кроме того, объективная сложность работы с нестабильной (неравновесной) системой создала как следствие асимметрию в российском «народоведении». Произошел явный перекос в сторону изучения сообществ, механизмов и дискурсов управления, конфессиональных и прочих идентичностей пограничья, в то время как «русские» и «центр» (за некоторыми важными исключениями) оказались за кулисами данного действа. Показательный тому пример являет серия издательства «НЛО» «Окраины Российской империи», в которой империя представлена отдельными томами по окраинам (т. е. как совокупность регионов, в которой центр присутствует как невидимая зона притяжения)[9]. Соответственно, в историографии империи есть «нерусские» народы, а «русские» в качестве подданных, а не абстрактных не-инородцев так и не появились. Аналитики социогуманитарных исследований признают, что «центр» и «русский вопрос» как самостоятельные проблемы применительно к истории Российской империи сейчас почти не изучаются[10]. В связи с этим тезис о том, что империя сдерживала


Скачать книгу

<p>6</p>

Kappeler A. Russland als Vielvolkerreich: Entstehung, Geschichte, Zerfall. München, 1992; Каппелер А. Россия – многонациональная империя. Возникновение. История. Распад. М., 1997; Imperiology: From Empirical Knowledge to Discussing the Russian Empire / Ed. K. Matsuzato. Sapporo, 2007.

<p>7</p>

Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла… Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII – первой трети XIX в. М., 2001; Майофис М. Воззвание к Европе: Литературное общество «Арзамас» и российский модернизационный проект 1815–1818 гг. М., 2008; Миллер А. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования. М., 2006; Проскурина В.Ю. Мифы империи: Литература и власть в эпоху Екатерины II. М., 2006; Стенник Ю.В. Идея «древней» и «новой» России в литературе и общественно-исторической мысли XVIII – начала XIX в. СПб., 2004; «Вводя нравы и обычаи Европейские в Европейском народе»: К проблеме адаптации западных идей и практик в Российской империи / Сост. А.В. Доронин. М., 2008; Russian Empire: Space, People, Power, 1700–1930. Bloomington, 2007; Russia’s Orient: Imperial Borderlands and Peoples, 1700–1917 / Ed. D.R. Brower and E.J. Lazzerini. Bloomington, 1997; Russian Modernity: Politics, Knowledge, Practices / Ed. D.L. Hoffman and Y. Kotsonis. Basingstoke; London; New York, 2000; Russia Engages the World, 1453–1825/ Ed. C.H. Whittaker with E. Kasinec and R.H. Davis. Cambridge, 2003.

<p>8</p>

Российская империя в сравнительной перспективе: Сб. ст. / Ред. А. Миллер. М., 2004.

<p>9</p>

Западные окраины Российской империи / Ред. М.Д. Долбилов и А.И. Миллер. М., 2006; Сибирь в составе Российской империи / Ред. Л.М. Дамешек и А.В. Ремнев. М., 2007; Центральная Азия в составе Российской империи / Ред. С.Н. Абашин, Д.Ю. Арапов и Н.Е. Бекмаханова. М., 2008; Северный Кавказ в составе Российской империи / Ред. В.О. Бобровников и И.Л. Бабич. М., 2007.

<p>10</p>

Об игнорировании «русских» в исследованиях империи писала Бахтурина А. «Национальный вопрос» в Российской империи в постсоветской историографии // Русский национализм: социальный и культурный контекст. М., 2008. С. 123. Об отсутствии темы «центра» и «иерархий» в современных исследованиях Российской империи см.: Каспэ С.И. Имперская политическая форма и метафора центра: К обновлению аналитического языка // Имперские и национальные модели управления: Российский и европейский опыт. М., 2007. С. 13.