Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914). Даниэль Бовуа
для первой части нашего исследования, касающейся периода с 1793 по 1831 г. Необходимо понять, как этой социальной группе удалось без шума до 1831 г. достичь удивительного аджорнаменто100, развитие которого, впрочем, будет в значительной степени ограничено после подавления Польского восстания 1830 – 1831 гг. В российской, польской и украинской историографии эта проблематика остается terra incognita101. С российской стороны лишь князь Н.К. Имеретинский предпринял попытку осветить успехи русификации в обширной статье, написанной к столетию «воссоединения этих издревле русских областей». Он, правда, перенес дату второго раздела на более раннее число – 8 декабря 1792 г., но зато его работа основана на волынских архивах. Более того, на нее стоит обратить внимание из-за нескольких приводимых им, хотя и хаотично, документов, а также поскольку в ней представлено видение проблемы глазами высокого сановника конца XIX в. По его мнению, продолжительная борьба Российской империи с пособниками «полонизма» напоминала «борьбу пигмеев с гигантом». Вступительная часть статьи 1893 г. заканчивается словами: «Твердое сознание об исконной принадлежности древнерусских областей Волыни, Подолии и Киевской земли к России до того укоренилось во всех слоях русского общества, что в настоящее время, по исполнении столетнего юбилея воссоединения, его можно считать бесповоротно решенным вопросом». Спустя столетие князь подчеркивал сложности в соотнесении двух концепций знатности, возникшие во время аннексий, однако делал это с националистических позиций, которые в эпоху Екатерины II еще не были доминирующими. «Стоит вникнуть в смысл изречений и понятий, выраженных в грамоте и достойных русского дворянства, – писал Имеретинский, – а потом сравнить и сопоставить их с изречениями, которые проявлялись тайно или явно в польском шляхетстве западных губерний. Какое резкое противоречие, какая вопиющая аномалия. Русское дворянство помнит о непреклонной верности своих предков престолу и России и о подражании им в трудах на распространение, объединение и славу русского отечества. Напротив, польское шляхетство, воспитанное в понятиях, почерпнутых из гербовника иезуита Несецкого, забыло о верности древних православных предков своих к России, и под влиянием католицизма, наследовало вражду к русскому отечеству и мысль о его умалении, разъединении и отчуждении русских областей в пользу Польши, когда-то насильственно их оторвавшей»102.
О конфронтации этих двух точек зрения в 1876 г. мельком упоминает С.А. Корф103, а в 1971 г. историки-демографы В.М. Кабузан и С.М. Троицкий104, которые на основании в значительной степени неполных данных переписи 1795 г. установили, что к этому времени 66,2 % привилегированного сословия империи проживало в новоприсоединенных губерниях. Данная перепись оказалась неполной, поскольку проводилась генералом Тутолминым еще в мае, тогда как конвенция о третьем разделе была подписана лишь 24 октября 1795 г. (после второго раздела 1793 г. в состав Российской
Аджорнаменто (
Украинские, российские и польские исследования, касающиеся нашей проблематики, ограничены марксистским подходом, получившим дальнейшее расширение в послесталинский период: