Воровская правда. Евгений Сухов
документ. – Что там? Я же неграмотный. Читать так и не выучился.
– Серьезнее не бывает. – Беспалый поднялся и протянул Афанасию листок.
Шельма осторожно, словно боясь обжечься, взял бумагу.
– Так мне... идти?
– Иди!
– Спасибо тебе, Тишка. Вот уж не думал, что живым выберусь из этой богадельни. Прости, если что не так!
Шельма повернулся и вяло затопал к двери.
Тимофей Беспалый внимательно глядел в острый затылок Шельмы. Голова у вора была выбрита. Желтоватая кожа с многочисленными шрамами и царапинами очень напоминала ветхий пергамент, готовый расползтись при малейшем прикосновении. В основании черепа Беспалый рассмотрел небольшую шишку, из которой неряшливо, во все стороны, торчали редкие седые волосы.
Тимофей сунул руку в ящик стола, пальцы отыскали прохладную сталь. Еще несколько секунд он наблюдал за тем, как Шельма на одеревеневших ногах пробирается к приоткрытой двери, а потом, подавив в себе сожаление, Беспалый поднял пистолет и выстрелил.
Голова Шельмы брызнула кровью и множеством мелких осколков, и вор, раскинув руки, повалился на дверь, которая под тяжестью его сухонького тела распахнулась, словно хотела выпустить мертвого вора на волю.
Беспалый тяжело опустился на стул и, глядя на труп вора, налил себе полный стакан водки, а потом единым махом, как будто это была ключевая водица, вылил водку себе в утробу.
Как и в воровском мире, палачу, состоящему на государственной службе, не полагалось дополнительного вознаграждения. Умерщвление для него такая же обыкновенная работа, как и всякая другая. Вот только более нервная, что ли... А душу полагалось лечить хмельным зельем.
– Капитонов! – громко крикнул Беспалый. – Где ты там?! Черт тебя подери! Или, может быть, мне самому покойника тащить?
Вошел перепуганный старлей. За последний час полковник Беспалый сумел удивить его дважды. Значит, и у него нервы не железные, и все это чушь, что будто бы расстрел приговоренных для Беспалого такое же удовольствие, как для некоторых – игра на бильярде. Хуже всего было то, что в свой последний день полковник мог придержать документы Капитонова на очередное звание, и тогда прощай капитанские погоны! А значит, в ближайшее время постыдное увольнение из армии.
– Сейчас!.. Сидоров! – рявкнул Капитонов.
Напуганный гневом полковника, он готов был взвалить труп на собственные плечи и без всяких помощников закопать его на лагерном кладбище в тундре.
Рядовой Сидоров, потоптавшись немного у трупа, нагнулся и стал расстегивать на груди Шельмы рубашку.
– Отставить! – жестко приказал полковник Беспалый. – Похоронить его в одежде! – И, заметив недоуменные взгляды подчиненных, Тимофей Егорович добавил, размахивая пистолетом: – Вы что, плохо слышите? Так я сейчас вам уши-то прочищу!
Одежду казненных никогда не оставляли на территории лагеря. Это была давняя традиция, известная еще с екатерининских времен. Любой новобранец знал о том, что лагерная одежда приносит несчастье, а потому ее отсылали близким родственникам,