Приключения в метро. Дмитрий Андреевич Соловьев

      На одной из них в вагоне разнесся запах испеченных булочек и свежего черного хлеба, и я облизнулся.

      Мой нос повернул мою голову и вытянул шею в нужном направлении, а широко раскрытые глаза вцепились в раскачивающуюся, в чьих-то руках авоську.

      Я обглодал взглядом булку с изюмом и принялся за медовую корочку хлеба, когда эти руки стали отрывать от нее маленькие кусочки и отправлять их в рот взрослой девице лет двенадцати.

      Наверное, я смотрел на нее слишком пристально, потому что она вдруг перестала жевать и криво мне улыбнулась.

      Разумеется, я в ответ расплылся до ушей, девочка сразу показалась мне такой доброй, что я уже собирался попросить у нее корочку черного хлеба, но бдительная мама, дернув меня за рукав, грозно предупредила: – и не думай!!!

      Она почему-то считала мое поведение неприличным.

      – Ты только что съел дома три сосиски и бутерброд с сыром! – напомнила мне она.

      Я горестно вдохнул и перестал улыбаться, съеденные сосиски были далеко, а свежая корочка черного хлеба совсем рядом.

      – Тогда купи мне черного хлеба – задрав подбородок к ее уху, прошептал я.

      Дверь снова с шипением раздвинулись и девица, размахивая авоськой с общипанной буханкой, помчалась по перрону.

      Вместо нее, цокая палочкой, в вагон вошла толстая отдышливая тетя с красным лицом и огромным носом, вид у нее был усталый, а когда мы встретились с ней взглядами, то друг другу широко улыбнулись, и мне сразу захотелось ей помочь и я, спрыгнув с маминых коленок, уступил ей место…….. Пусть отдохнет!

      Дяденька негр

      Мне было четыре года, когда я посмотрел по телевизору фильм пятнадцатилетний капитан.

      И вот тогда я впервые узнал, что бывает рабство.

      В детском саду меня дополнительно просветили мои друзья и подружка Зойка, которая шепотом и с вытаращенными глазами наговорила мне кучу всяких ужасов связанных с Африкой и работорговцами.

      Все это произвело на меня сильное впечатление, и я проникся жалостью к угнетаемым неграм.

      Прошел еще год, а может быть два, прежде чем я увидел настоящего живого негра.

      Он бедненький, стоял в вагоне метро, прислонившись к входным дверям, и чего-то калякал в блокноте.

      – Мама! Смотри! Негр! – громким шепотом произнес я, тыкая пальцем в направлении негра.

      – Ну и что? – спросила меня мама.

      – Как ну и что – воскликнул я, вставая, – Ведь этот дяденька, наверное, сбежал из рабства и ему нужно помочь.

      – Не говори ерунды! Какое рабство!? – попыталась ухватить меня за шиворот мама, но я уже подбегал к задумавшемуся над блокнотом бедняге.

      – Дяденька, а вы негр? – потянул я его за полы рубашки.

      Тот вначале вздрогнул от неожиданности, а потом, разглядев мою любознательную, сочувственную физиономию на уровне своих колен, белозубо заулыбался.

      – Я не негр, а афроамериканец – совершенно по-русски заговорил он.

      – Ты хорошо говоришь по-нашему – сразу перешел я на ты.

      Меня это и обрадовало и слегка разочаровало. Негры в фильме были здоровые, немного толстые и почтительные к маленьким мальчикам. А этот говорил снисходительно как наш знакомый сантехник.

      – Я давно в СССР! Я учусь в Лумумбо на инженера! – сказал негр улыбаясь.

      То, что он у нас учился, мне было неинтересно, и я сразу его спросил: – Дяденька негр, а ты был в рабстве?

      Вопрос ему явно не понравился, да и кому понравится вспоминать о рабстве, но меня просто распирало от любопытства и, не дожидаясь ответа, я забросал его кучей вопросов: – А как ты попал в рабство? А много в Африке крокодилов? А как ты убежал!? Тебя там сильно угнетали?!

      – Но…но… но – перешел он на английский – Я не был в рабстве и вообще я никогда не был в Африке и живу в Америке.

      (Я смутно представлял, где находится Америка, но сразу поверил, что не в Африке)

      – Как это ты не бывал в Африке? – удивился я – все негры живут в Африке и там их угнетают, а потом продают в рабство.