Временно недоступен. Сборник рассказов. Марина Важова
в вену, гибкой, прозрачной трубочкой соединив где-то под потолком его тело с маркированным флаконом. По руке побежал холодок, чуть тронул сердце, усмирив его неровный трепет, и шипучими брызгами рассеялся в тяжёлой, даже изнутри потной голове.
Дышать стало легче, дрёма обволакивала сознание. Это был ещё не сон, а туманные подступы, где по указке никогда не засыпающего режиссёра воспоминания монтируются с явью, создавая новую реальность.
Вот и сейчас Сергей входил в маленький кабинет на верхотуре портового здания: вытянутый, с единственным окном на залив и погрузочные краны. Возле окна, спиной к двери, выступала силуэтом высокая фигура с головой-шаром, покатыми плечами и длинными, в обтягивающих брюках ногами.
Не оборачиваясь, фигура произнесла: «Двадцать процентов судов не могут дождаться погрузки. Это как понимать?». Серёга не отвечал за погрузку судов, он вообще работал в порту всего полгода, а до этого диспетчером на гранитном карьере. Вот там он, действительно, регулировал отгрузку камня и щебня и делал это с таким безошибочным чутьём, что карьер ещё до ноябрьских выполнял годовую норму и остальное время зарабатывал стране, фирме, её хозяину и самому Сергею нехилые барыши.
Пожалуй, тогда и начались чёрные периоды, поскольку наливали и предлагали постоянно. Он был молодой, гордый и при первом же разносе подал заявление, надеясь, впрочем, что откажут. Но не отказали, и он месяц просидел, вернее, пролежал на диване, в мыслях открывая то одно «своё дело», то другое.
Потом бывшая начальница – видимо, памятуя прежние заслуги – пристроила его в морской порт электриком, по специальности, на которую он выучился ещё в армии. Руки всё вспомнили, голова работала исправно, и он быстро навёл порядок: подвёл под нормативы, подобрал «сопли» предшественника, устранил затратные утечки.
Игоря Альбертовича Царькова, замначальника порта, наблюдал только издали, но каждый раз мучился подозрением, что встречал его раньше. И не просто встречал, а был хорошо с ним знаком. Но затягивали насущные дела, виделись они редко, и подозрения отступали до следующего раза.
И вот теперь, когда оказался с ним рядом, недоумевал, что его так мучило. Да нет же, никогда он с Царьковым прежде не виделся, и голос не похож, и эти ноги, как у балетного танцора в первой позиции. На кого не похож? – произнёс Сергей, видимо, вслух, потому что с потолка, где задранные руки в мертвенно-голубых перчатках колдовали над бутылями, донеслось: «На чертей вы все похожи, уж точно!».
Ах, не то, мысленно отмахнулся Серёга и, улыбнувшись кому-то невидимому, уверенно констатировал: на Олешку, то есть Олега Васильевича, учителя физкультуры. Нисколько не похож. Разве что взгляд такой же спокойно-проникновенный, будто читающий в душе.
***
В тот первый свой визит к Царькову, когда Сергей неожиданно вспомнил Олега Васильевича, «тренера», как его называли в классе, давняя