Скандальные наслаждения. Элизабет Хойт
здесь достаточно дам с дурной репутацией, которых тебе следует избегать.
– Вообще-то у этой дамы как раз безупречная репутация, – возразил он. Рука нашла в кармане маленькую бриллиантовую сережку. Надо вернуть ей это.
– Да? – Гриффин надеялся, что мать отвлеклась от своего горячего призыва примирить братьев, но она покачала головой и сказала: – Не пытайся уйти от разговора. Вот уже три года, как у вас с Томасом длится эта несчастная размолвка. Вы истрепали мне все нервы. Не думаю, что вынесу хоть еще одно ледяное письмо, которыми вы обмениваетесь, или обед, на котором мне приходится следить за каждым своим словом из-за страха затронуть в разговоре неподходящую тему.
– Mater, будет мир, – засмеялся Гриффин и нагнулся, чтобы поцеловать ее в щеку. – Мы с Томасом пожмем друг другу руки и помиримся как послушные маленькие мальчики. И ты будешь обедать с нами обоими, пока я в Лондоне.
– Обещаешь?
– Клянусь честью. – Гриффин положил руку на грудь. – Я буду так любезен и мил, что Томас не сможет удержаться, чтобы не броситься ко мне с выражениями братской любви.
– Хм. Надеюсь на это, – вздохнула мать.
– Ничто на свете не остановит меня на этом пути, – весело заверил ее сын.
– Ты счастлива?
Геро повернулась на звук низкого мужского голоса и увидела своего дорогого старшего брата Максимуса Баттена, герцога Уэйкфилда. На секунду она растерялась, не сразу поняв, о чем он. За те два месяца, которые заняло устройство помолвки с маркизом Мэндевиллом, Максимус несколько раз задавал сестре вопрос, довольна ли она этой партией, но ни разу не поинтересовался, счастлива ли она.
– Геро? – Максимус сдвинул темные брови.
Она часто думала о том, что внешность Максимуса полностью соответствует его высокому титулу. Если закрыть глаза и нарисовать портрет идеального герцога, то получится Максимус. Он был высок, с широкими, но не массивными плечами, лицо удлиненное и худое, и чуть более высокомерное, чтобы быть по-настоящему красивым. Темно-каштановые волосы он стриг коротко, поскольку носил безукоризненный белый парик. Глаза тоже темные, карие. Карие глаза часто называют теплыми, но одного взгляда Максимуса достаточно, чтобы вывести из заблуждения человека, который так считает. Теплота – это последнее, что можно сказать о герцоге Уэйкфилде. Однако, несмотря ни на что, он ее брат.
Геро улыбнулась ему:
– Да, я абсолютно счастлива.
Неужели в строгих глазах промелькнуло облегчение? На секунду она ощутила раздражение. До сего момента Максимус ни разу не дал ей понять, что в этом браке ее счастье имеет значение. Соединение земель и интересов, усиление его парламентского альянса с Мэндевиллом – вот что принималось во внимание. Ее чувства – Геро прекрасно это сознавала – не имели никакого значения в переговорах. Но ее это не огорчало. Она была дочерью герцога и с колыбели знала свое место и предназначение в жизни.
Максимус, сжав губы, оглядывал толпу гостей в зале.
– Я хочу, чтобы ты знала – у тебя еще есть время передумать.
– Разве? –