О чём думают медведи. Роман. Владимир Орлов
давление? Мерцание – это искаженные образы, потоком поступающие сюда из неизвестного нам места. В подземный водный резервуар проникает свет, десятки раз преломляясь, отбрасывая пляшущие блики на стены и сверкая на водной глади, и мы понимаем, откуда этот свет, в какое время дня, через какие стекла и призмы он проникает внутрь. А мерцание – это разбитое на миллиарды фрагментов воспроизведение живой картины мира, у которого свои световые циклы и своя природа отражения. И в этом калейдоскопе все движется и переливается днем и ночью.
– Все, что вы говорите, это полная бессмыслица, – кивая своему заключению, проговорил Анатолий и продиктовал мне свои условия: – Давайте так: если заползу туда со своими приборами, подключу их – мне на это понадобиться часов шесть – и после этого мерцание испортится или исчезнет, вы меня кастрируете. Я сам вручу вам ножницы. Если у меня что-то получится, то я по характеристикам распознаю источник. И это будет настоящий прорыв. Никто ведь этого еще не делал.
– Мне не до шуток, – попытался я его образумить. – Если мерцание прекратится, поздно будет жертвовать частями тела. Хотя, кто знает, может, вы, Анатолий, только за этим сюда и приехали. Я не могу рисковать сейчас, когда ответ так близок, когда со мной как будто вышли на связь и что-то пытаются мне передать.
– Ты можешь дальше сидеть и ждать, что тебе скажет мерцание, а я забираю Анатолия и сворачиваюсь, – предъявил последний довод Баранкин.
– Отлично, физик, успехов! Возвращайся к своему спектральному анализу парниковых газов в буйволятнике. Может, наконец, получишь свой грант.
– Это были газели Томсона, – уточнил Серафим.
– Мне все равно, – отрубил я.
– Один датчик в зоне слабого мерцания бегом туда и обратно, – проговорил Анатолий, заглядывая мне в глаза.
– Если вопрос с групповой вазэктомией еще актуален, – проявился Олег, – то лучше обратиться ко мне, у меня рука не дрогнет. В школе на биопрактике никто из пацанов не смог сделать лягушке декапитацию, не говоря уже о девчонках. Все выстраивались ко мне в очередь и, прячась друг за друга, смотрели, как я отстригаю очередному земноводному полголовы и булавкой расковыриваю ему спинной мозг. Причем все это было нелегально. Учитель организовал нам подпольный факультатив. Мы в любой момент могли попасться на запрещенных опытах.
Кто-то дотянулся до Олега и тронул его за руку, чтобы он прекратил.
– Если за десять минут, пока он там будет, все исчезнет, то есть мы выясним, что это послание недоступно для обработки, то станет ясно, что это случайный сигнал, один из блуждающих эффектов, который то появляется, то исчезает и доступен непосредственному наблюдению без измерения, – попытался зайти с другой стороны Баранкин.
– Мы либо все испортим, либо получим долгожданный результат. Я уже двое суток снимаю доступную часть мерцания на видео, но я почти уверен: это единственное, что нам позволено. А инструментальная