Народная история России. Том II. Устои советской диктатуры. Денис Станиславович Проданов
эгоизм. По словам писателя, в дружных прежде семьях один прятал от другого кусок, за стол садились со своими съестными сбережениями, косились на материнскую и сестринскую тарелку, укрывали в кармане луковицу, ссорились из-за неравной порции. И в то же время сторонний человек, видя нужду другого, подкармливал его, лишая себя последнего.[747]
Осоргин описал, как, рискуя жизнью, укрывали гонимых, хлопотали за арестованных, простаивали в длинных хвостах у тюремных канцелярий с кулечками для своих и чужих узников: „Одни спасали свою шкуру любыми мерами, от вилянья хвостом до прямой подлости, другие – шли на проклятие для ближнего и дальнего. Всякая жизнь была подвижничеством, и кличка 'товарищ', одним ставшая ненавистной, для других звучала священно.“[748]
В заключение, следует сказать несколько слов о похоронах. С начала Первой мировой войны и до конца Гражданской быт народа стал неразрывно связан со смертью. Смерть стала предельно будничным явлением. Уже в ходе империалистической смертность в России резко подскочила. После большевистского переворота смертность перешла в новую стадию из-за гражданского кровопролития, Красного и Белого террора, хронического недоедания, переохлаждения и эпидемических заболеваний. Одна современница подвела закономерный итог: „Мрут массой.“[749]
Как констатировал другой очевидец, каждый день были новые сироты, новые вдовы, новые панихиды или гражданские похороны.[750] Одним из многочисленных следствий централизации государственного аппарата стало то, что все кладбища, крематории и морги, а также организация похорон в РСФСР поступили в введение местных Совдепов. Все частные похоронные предприятия стали подчинены Советам депутатов.[751]
Советский строй стал диктовать населению, как хоронить своих близких уже в декабре 1917 года.[752] Как и в других вопросах, делалось это с позиций марксистско-ленинской догмы. Запоздавший декрет „О кладбищах и похоронах“ от 7 декабря 1918 года имел обратную силу. В нём предписывалось необходимость одинаковых похорон для всех граждан. Деление на разряды как мест погребения, так и похорон, уничтожалось. Оплата мест на кладбищах формально отменялась.[753]
В действительности никаких одинаковых похорон в РСФСР не существовало. Коммунистуческих вождей, идеологических попутчиков и отдельных погибших красноармейцев хоронили с большой помпой, торжественностью и манифестациями.[754] Им возводили памятники. Для них основывали почётные Красные кладбища.[755] Простых же граждан хоронили в полной безвестности, нередко даже без гроба.[756]
Несмотря на административный регламент, похороны в советской России были сопряжены с многочисленными трудностями. Вся организация захоронений была пронизана ужасающим бюрократизмом, проволочками и несоблюдением правил. Мертвецкие и сараи при больницах были переполнены.[757] О нехватке покойницких писали как в большевистской, так и в антибольшевистской
Осоргин М. А. Времена. Происшествия зелёного мира, НПК „Интервалк“, Москва, 2005, стр. 153
Осоргин М. А. Времена. Происшествия зелёного мира, НПК „Интервалк“, Москва, 2005, стр. 153
Записки Ольги Ивановны Вендрых // Русское зарубежье и славянский мир. Сборник трудов, Составитель Петр Буняк, Славистическое общество Сербии, Белград, 2013, стр. 83
Окунев Н. П. Дневник москвича 1917–1920, Т.1, Военное издательство, Москва, 1997, стр. 199
Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг., Москва, 1942, стр. 1275-1276
Декреты Советской власти. Т.I 25 октября 1917 г. – 16 марта 1918 г., Политиздат, Москва, 1957, стр. 249
Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917–1918 гг., Москва, 1942, стр. 1275-1276
Окунев Н. П. Дневник москвича 1917–1920, Т.1, Военное издательство, Москва, 1997, стр. 110, 262, 293
Гарасева А. М. Я жила в самой бесчеловечной стране… Воспоминания анархистки / литературная запись, вступительная статья, комментарии, и указатель А. Л. Никитина, Интерграф Сервис, Москва, 1997, стр. 61
Ипатьев В. Н. Жизнь одного химика. Воспоминания, Т.2: 1917–1930, Нью-Йорк, 1945, стр. 82
Лундберг Е. Г. Записки писателя. 1917–1920. Том I, Издательство писателей в Ленинграде, Ленинград, 1930, стр.187