Царская дочь. Арина Полядова
У Гали всегда потешно, большими резиновыми складками, морщился лобик.
Михайлова нередко прикидывала: а хотела бы она быть на месте Гали? О нет, не потянуть ей Галиного креста! Валера, конечно, совсем не пьёт, всё время улыбается, но он – деспот, будущий религиозный фанатик, мучитель семьи. Вот и сегодня он надменно проповедовал, что любой человек делает добро лишь потому, что хочет насладиться собой, какой я хороший!
Но это он о себе. «Проецировался», как говорят психологи.
– Ты почему в церковь не ходишь? – строго спросил пастор Анатолий.
– Потому что я не могу пешком в такую даль ходить.
– Так машина же в ваш микрорайон заходит! Надо просто спросить!
Ага, чтобы облаяли, как уже не раз бывало!
– Да, места сейчас в машине – хоть отбавляй, – тяжело вздохнула Галя. – Раиса Михайловна же сейчас не ездит с нами, она в Камволине живёт…
– Так я думала, там элиту какую-то возят, – с детской непосредственностью сказала Екатерина.
– Да какую «элиту»?! – взорвался пастор. – А сегодня тебя отвезёт домой Леонид!!!
Анатолий Александрович на зоне был смотрящим, поэтому любил командовать, только его никто не слушал. А брата Леонида всего перекосило. Да не сядет Михайлова в вашу машину, успокойся, дядя!
На домашнее общение в Щёлочи приходили одни и те же: молодые семейные молдаване, сестра Галина Анатольевна (по подозрению Кати и Раисы Михайловны – любовница Толяна, потому что он всегда просто выдёргивал её с работы на общение, да и ещё отвозил домой до городка, хотя ему было не по пути, а Катю с собой не брал), старенький армянин из Самарканда, дальний родственник Агайка, седьмая вода на киселе. А сегодня вдруг пришёл старец34 Фёдор Крестовоздвиженский с зятем Леонидом Степановым, жившим у тестя после смерти жены в примаках.
Домашнее общение детей Божьих происходило несколько иначе, чем домашние группы у Зинаиды Григорьевны. Здесь тоже играли на гитаре, – Валера Явлинский, – но не обсуждали воскресную проповедь, а изучали какую-либо библейскую книгу. В конце – молитва, но не на языках: все вставали со своих мест, и по-русски говорили, «кому, что Господь положил на сердце». Заключительную молитву творил пастор Анатолий, и все хором, но, не взявшись за руки, читали «Отче наш», а пастор сольно – самый последний стих из 2-го Послания Коринфянам,35 когда как в «Доме Петра» и его читали хором. А Михайлова – тише, чем другие, – меняла окончания, и вместо «на сей день» говорила «днесь» (полностью на церковнославянском «Отче наш» она не знала).
– Аминь! – восклицал пастор. – Приветствуйте друг друга любовью Господа Иисуса Христа!
И все пожимали друг другу руки.
Позвонил Максим:
– Купи мяса, рис для плова. Всё не трать.
– Ага, сейчас всё спущу на косметику!
И вдруг пастор Анатолий дико и страшно закричал от боли, схватился за спину и прогнулся назад.
– В спину вступило, – объяснил он.
Екатерина никуда не собиралась ехать с Леонидом и старцем, хотя им было по пути. Уже
Старец – в евангельских общинах это брат, глубокий пенсионер; сестра-старица, или просто старица – глубокая пенсионерка в общине, как правило, с большим «христианским опытом».
2-е Кор. 13:13; в методизме он называется «молитвой пасторского благословения».