Последнее слово прокурора. Ник Ниловс
примера моё имя. Говорит: «Пришёл я на днях к нашему начальнику гаража Петру Петровичу Моторному (ко мне, то есть) просить машину, чтобы привезти уголь для школы из райцентра, а Пётр Петрович (то есть я), будто бы, затребовал у него за это кругленькую сумму. Вот он (то есть я) и есть настоящий хапуга». Так опозорить моё имя! Что он не мог кого-то другого для примера представить? Что я только один школе не помогаю? Я ему этого никогда не прощу! По селу пройти стыдно: все школьники пальцем в меня тычут и кричат: «Хапуга! Хапуга!» Это клевета! Это оскорбление! Я требую наказания!
– Извините, но Вам надо обратиться в суд. По делам о клевете и оскорблении досудебное следствие не проводится и поэтому Вам достаточно обратиться с соответствующим заявлением непосредственно в наш районный суд.
– И этого будет достаточно, чтобы осудить Грамматикова?
– Не совсем. Если он докажет, что его пример был верным, то может быть и всё на оборот, причём с гораздо худшими для Вас последствиями.
– Спасибо. Я подумаю. – сказал Моторный и вышел.
Было видно, что обиду на его лице сменил страх и в суд он конечно же не пойдет.
Предусмотрительный насильник
В мой кабинет робко постучались, после чего из-за двери показалась сначала нога, голова, а затем и другие члены, как в последствии оказалось, мужчины. Да, это был мужчина. Мужчина с невыразительной внешностью, среднего роста и возраста. Не смотря на моё приглашение присесть, он, на всякий случай, решил остаться стоять по ближе к двери, после чего нерешительно начал:
– Великодушно прошу меня извинить. Я ни за что не пришёл бы к Вам, ни за что не побеспокоил бы, но…
Здесь он снова замялся и, и переступая, с ноги на ногу, не находил, что сказать дальше.
– Я не знаю, как и сказать, – наконец признался он.
– Скажите, как есть, – посоветовал я.
– В общем… Вчера… Вечером… Я был с одной женщиной, – наконец сказал он и снова запнулся.
– Ну и что в этом плохого? – не понял я.
– Да? Но я был с ней, как мужчина, – признался он после продолжительной паузы.
– Я рад за Вас, – подбодрил я своего нерешительного посетителя, однако, ещё не понимая, к чему он клонит.
Мои последние слова задели его за живое. Он моментально поменялся в цвете: мертвенная бледность его лица, очевидно происходившая от робости, сменилась на нездоровый румянец, происходивший очевидно от стыда.
– И совсем здесь нет ничего радостного, – печально произнёс он и уже с глупым выражением лица добавил: – Дело в том, товарищ прокурор, что я, наверное, изнасиловал ту женщину… ну, с которой был, как мужчина.
– Здесь я Вам не товарищ, гражданин, – сразу же дистанцировался я от потенциального обвиняемого.
– Желаете написать явку с повинной? – теперь уже официальным тоном спросил я мужчину.
После моего вопроса он инстинктивно дёрнулся к двери, которая находилась рядом, но сдержав себя, сказал подавленным голосом.
– Желаю сделать заявление.
– Слушаю Вас.
– Я никого не насиловал. Поймите, гражданин-товарищ прокурор. Поверьте мне, это была любовь. Во всяком случае, с моей стороны. Я