Дворик обетованный. Ася Котляр
умерла! Розочка, слава Богу, жива и нас с вами переживёт, кольки ей в боки. Только это раньше она была хорошая, а сейчас стала такой заразой – не передать словами! Это она зазналась, когда её Абик стал богатым.
Розочкин муж Лёвушка делал деньги из воздуха. Он всё время читал газеты. Мы все думали, что он бездельник: лежит на диване и читает газеты весь день, как вам это нравится? Вопрос в том – что читал Лёвик. Лёвик читал объявления. И голова его как-то так была устроена, что он тут же рисовал себе схемы: сводил продавцов с покупателями и имел свой процент от совершённых сделок. Куда он тратил деньги – тоже никто не знал, но все знали, что Розочка у него подворовывала.
Когда Лёвочки не стало, Роза нашла три пустых тайника… Чтоб вы знали, Лёвочки не стало раньше, чем он умер. Лёвочка умер два года назад в Америке, чтоб ему пусто было. На своих газетках он скопил себе приличную сумму и бросил Розочку с Абиком. Роза с трудом пережила предательство, но по-настоящему её подкосили три пустых тайника. Миша, если бы ты так со мной поступил, я наняла бы киллера, слышишь?
Вернёмся к нашим баранам. Итак, у Розы был стимул жить: с ней остался её самородок, её бриллиант, её отдушина – Абик. Талант Абика зарабатывать деньги проявился тогда, когда он был ещё в утробе матери: если беременная Роза ела картошку и селёдку, он бил её ногой в живот. И тогда Лёва шёл на базар и покупал Розе самые дорогие фрукты. Роза ела эти фрукты, и Абик спокойно засыпал. Целое состояние Лёва отдал, когда Роза рожала Абика: у неё была лучшая палата и лучшая акушерка.
Мальчик подрастал, и это тоже немало стоило Лёве. Потом он сбежал в Америку, и Роза не могла удовлетворять растущие потребности растущего организма. Но Абику по-прежнему нужны были деньги. И тогда он звал в гости моего Яшеньку, сажал Яшу в качестве зрителя и орал на весь двор: «Мама, я хочу петь!» Сразу же все жильцы нашего дворика закрывали окна и балконные двери. Это нужно было сделать тотчас, ибо, как только ты замешкаешься, в квартиру врывался страшный, скрипучий голос Абика, причём пел он всегда только одну песню – «Интернационал». Почему «Интернационал»? Понятия не имею. Видимо, она была ему близка по духу. Боже, я как сейчас помню:
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кто бы говорил за рабов! Вот в Египте таки да – были рабы. Бедные, полуголые, голодные, они пахали на этих мерзких фараонов, пока Моисей не взял и не вывел их из Египта. А здесь поётся про каких-то французских рабов, у которых шо-то там кипит. А раз кипит, так им было что покушать. Я права? Что ты говоришь, Миша? Там было «Кипит наш разум возмущённый»? А что, разум может кипеть? Ну, может, и кипит, но ведь этим не наешься. Особенно хорошо Абику удавались последние слова куплета:
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем – тот станет всем!
Это он про себя пел, ей-богу! Кто был ничем – тот станет всем. Абик и был ничем. А стал всем. Лучше бы мой Яша это пел.
И вот Абик начинал орать. Розочка выбегала с кухни в затрёпанном фартуке, возносила руки к небу и начинала кричать, стараясь перекричать