Мраморное сердце. Ilona Becksvart
уже в который раз он подчиняется его правилам. Блин, когда же он сможет отказать ему?
6
Студия Жана была просторной, настолько просторной, что зайдя в неё, не было видно конца, к тому же потолки были настолько высокими, что казалось, что тебя окружает сплошное голое пространство. Старые отсыревшие кирпичные стены вызывали угнетающе впечатление. Удивительно, что в самом центре Манхэттена можно было ещё найти такие огромные помещения в многоквартирных домах старых построек. Тут явно несколько этажей было реконструировано под эту бесконечную студию. Кажется, Жан имел серьёзные намерения зацепиться в Нью-Йорке, раз уже с самых первых дней снимал себе мастерские такого масштаба. Тут же располагалась и жилая квартира, на которую можно было забраться с помощью сомнительного вида лестницы, которая через ступеньку издавала умирающие звуки. Джулиан ступал осторожно, размышляя над тем, сможет ли он спокойно работать с художником, или страхи к нему вновь вернутся. Пока что он отгонял всё лишнее, стоило концентрироваться на ужине, надо выглядеть дружелюбным, воспитанным и нейтрально весёлым. Он понимал, что тут была не его территория, стоит осторожно себя вести, к тому же его главной целью было оставаться в рассудке, и если будет возможность, не соприкасаться с работами Ланже ни при каких обстоятельствах. Как хорошо, что те скульптуры ещё были выставлены в зале МОМА, их он точно не увидит, но какие ещё сокровища привёз с собой из Франции этот странный художник?
Стол был типично французским. Джулиан там видел и террин, и жульен и тартаны, всё смешалось в его голове, супы с пирожными, всё сейчас имело одинаковый резиновый вкус, потому что он сидел в компании человека, который смог создавать статуи, воспевающие смерть. Тяжко ему было, ещё и разочарование, что его не поставили на место Марка (это, конечно, вопрос времени, но всё же) давало о себе знать. Сердцебиение его шалило, и он пожалел, что не принял перед этим ужином амфик, сейчас бы он очень пригодился, но сидеть под кайфом перед своим начальником, хоть и в неформальной обстановке было как-то неправильно. К счастью, сначала разговоры медленно тянулись через всю область искусства, и когда он мог контролировать полностью своё тело, то тоже начал не просто слушать, но и участвовать в беседе. В современном искусстве Ланже был подкован, хотя прорехи американского искусства всё же были очевидными, он был типичным европейцем.
Когда Райан вышел уже на более личные вопросы, которые в том числе касались и творчества Ланже, Джулиан уши свои развесил, ему было интересно узнать об этом сером с виду человечке всё. Потому что он знал, что больше всего человека пугает то, что нельзя объяснить. А если он раскроет свою личность, объяснит свои мотивы и сможет описать саму суть создания своих работ, Джулиан сможет понять его, и это понимание сотрёт его страхи.
– Но как ты видишь эту глубину человеческой души и как способен отобразить это чистое и идеальное состояние в скульптуре, так сказать, наделив