Домик окнами в сад. Повести и рассказы. Андрей Александрович Коннов
море уходящие суда…
Был бы чужаком – получил бы за своё непомерное важничание! Но он считался своим, и даже взрослые парни поглядывали на него уважительно.
Очень хотелось, чтобы и Оля, с которой он переписывался и хранил, словно драгоценную святыню, её фотографию, взглянула на него. Но тогда не привелось… Она работала в каком-то строительном отряде всё лето, и должна была приехать домой только в конце августа, сама точно не знала, когда. А он, невольный уже распоряжаться собой, обязан прибыть в училище к двадцать восьмому августа. А ехать до Таллинна двое суток с пересадкой в Москве…
3.
Нечасто Марков навещал родной город, но каждый раз, после аккуратной, вымытой, словно к празднику Эстонии, поражался он неряшливости его, бестолковости бытия и тупому равнодушию своих земляков, свыкшихся с существованием в нечистоте и беспорядке. Не обращающих внимания на кучи мусора на улицах, не убираемого, словно бы из принципа, обшарпанности домов – старых и не очень, выщербленности дорог и изуродованности тротуаров. Смерчевым завихрениям пыли, застилающей, словно дымовой завесой, при сильном ветре, всё обозримое городское пространство. Он не был здесь три года. И ничего не изменилось к лучшему, и так горько стало на душе!
И родители постарели, сдали, казались меньше ростом, какими-то придавленными, то ли старостью, то ли провинциальной убогой жизнью. Хотя он и отправлял им регулярно деньги. Да, сделали ремонт в своей квартире, купили неплохую мебель, в каждой комнате – по телевизору… Но всё равно, угнетающая душу серая безысходность, бессмысленность, как казалось ему, доживания – преобладали в их жизни, так же, как и у многих остальных его земляков. И город был почти пуст, словно после морового поветрия… Все кто мог устроиться как-то, работали вахтами в Москве, Питере, на северах.
Мать уже не скандалила по каждому поводу, а только ворчала, недовольная всем и вся. Отец понуро молчал, или уныло твердил: «Надоело жить. Поскорее бы туда…». К деньгам и подаркам сына отнеслись равнодушно, но с явно деланной радостью. Отец всё сокрушался, что сил нет ехать в деревню, посмотреть бабушкин дом и могилу. Сад и огород там заросли, газ и свет отключили за неуплату…
– Оплатим… – хмуро буркнул сын, – завтра же и сделаю всё. И дом с участком на меня перепишем.
– Чем сейчас занимаешься, сынок, – с несвойственной ей раньше робостью и нежностью в голосе, поинтересовалась мать.
– Под норвежским флагом ходим, нефть и газ в полярных широтах разведываем. Корабль их, команда – сборная солянка, геологи русские все, из Питера. Из судовых офицеров – русский только я. Платят хорошо. Холодно, правда, и штормит часто…
– Не надоело ещё? – с несмелой улыбкой спросил отец, чтобы поддержать разговор.
– Надоело, а что делать? Что я ещё могу? Пока не совсем старый – надо деньжат подсобрать… – он не стал говорить, что собрался подать прошение на получение норвежского гражданства – духу не хватило.
– Ты ж их не собираешь, вон на нас тратишь сколько, – плаксиво возразила