Кузнецкий мост и Маргарита. Надежда Александровна Белякова
и на старуху тещу, а теперь: вроде, как не нужна дочка! И ее долю в квартире отнять у сироты хочешь! – возмущалась, повышая от негодования голос, его мать и бабушка Анна Васильевна.
– У меня новая жизнь! Новая жена! Новую семью мне строить нужно! – угрюмо отвечал ей сын.
– А у нас, Андрей, что ж по-твоему: глаз нету, что ли? Мы же видим, что Рита девчоночка-то не деревенская. Ей образование получать нужно после школы, может быть и в институт поступать нужно будет. Нет, не деревенская она! А, если мы ее в деревню пропишем, значит паспорт она здесь, в деревне получит. А значит паспорт её в сельсовете храниться будет и никуда ей свободно выехать нельзя будет. Это же советская власть, а не царская, когда все свободно по отечеству куда хотели туда и ездили. И на прописку при царе-батюшке никто не смотрел! А теперь из колхозов никуда на учебу без направления от сельсовета её не пускают и ее не выпустят из колхоза. А значит нужно будет перед председателем колхоза выслуживаться, выклянчивать Христа ради у него это направление и её паспорт, чтобы на учебу в город отправиться. Это ж сколько унижений придется нам с матерью пережить, это в какую же зависимость попадем, если придется выклянчивать направление на учебу в сельсовете!!! Ты что забыл, как нас раскулачивать собирались и в Сибирь на погибель выслать? Сам же заступался за нас с матерью, благодаря письму от начальства брата твоего Федора. Забыл, что ль? Забыл, как мать самогонку да водку с закусью председателю колхоза таскала, чтобы отсрочить нашу ссылку и раскулачивание? Чтобы позволил председатель нам в своем доме жизнь свою доживать? Мы в деревне кто? – «Недобитки» мы! Недобитые кулаки – за то, что трудяги всю жизнь были, не пьющие, не вороватые! К нам навсегда отношение с подозрением! Мы ж для колхоза – всегда классовые враги есть и будем. Как бы ни старались, как бы не трудились, и на фронте наши сыночки полегли за отечество, а все одно – «недобитки» мы. Да и мы всё-то помним! – пытался образумить его отец Осип.
– Да, ладно вам! Все, кто ходят, из деревень ездят на учебу! – огрызнулся их сын Андрей.
– Тьфу! Ну-ты! Андрей! Да ты что, жизни вокруг не видишь, что ли? Видно, что из директорского кабинета правды не увидать! Паспорта-то колхозников на руки не дают! В сельсовете паспорта хранятся! Своей-то родне председатели колхозов иль своякам своим – направление, конечно, дадут. И паспорт «своему человечку» из сельсовета без запиночки выдадут. А как остальным выдать, так носом крутят и паспорт не дают на руки! Мол, рабочие руки для колхоза берегут. А без паспорта, и без направления от сельсовета, кто же на учебу то примет, кто место в общежитии даст? Как в город на работу поехать? Так бы все из колхозов на учебу по городам поразъехались бы. Держат нас в колхозах, как при крепостном праве! Сельсовет тут правит, а мы колхозники – люди подневольные! – стукнув кулаком по столу, заключил Осип.
– Да! И Рита, если захочет, когда подрастет, поступать учиться или в город поехать работать, возьмет свой паспорт с кимрской, то есть – с городской пропиской из вот этого комода. Свой законный паспорт