Двойной контроль. Эдвард Сент-Обин
полета среди деревьев, шорохом возвещая о своем продвижении. Всякая форма жизни привносила в мир свои впечатления, иногда тесно сплетенные с другими, как кокон ириды-радужницы, который прошлым маем Фрэнсис заметил на одной из ивовых ветвей, иногда мельком проникающие друг в друга, как эта малиновка, которая только что присела на такую же ветку, а иногда совершенно изолированные, как колония бактерий, скрытая на антарктической скале, но все же занимающая свою нишу среди гулко свистящих ветров и вечных морозов.
К обеду в гости к Фрэнсису впервые должна была приехать Оливия. Ее визит был весьма смелым шагом для людей, мало знающих друг друга, но ни ему, ни ей не хотелось завершить прошлые выходные невнятными обещаниями о встрече в будущем, когда энтузиазм истощится, а застенчивость возрастет. На конференции в Оксфорде, еще до того, как их познакомили, между ними возникло некое подспудное взаимное влечение, ощущение не столько открытия, сколько узнавания. Оливия была очень хорошенькой брюнеткой, и ее каштановые волосы выгодно оттеняли бледно-голубые глаза, но Фрэнсиса в первую очередь привлекла ясность ее взора. Он сразу осознал, что она не просто смотрит в глаза собеседнику, как и произошло при их первой встрече, даже после того, как угаснут вежливые улыбки, обязательные при знакомстве, но не отведет взгляда ни в замешательстве, ни в смущении. Моральный соблазн такого рода делал ее физическую привлекательность неотразимой. Они провели вместе всего одну ночь, в которой, однако же, сквозила робкая напряженность влюбленности, а не искусная раскованность гедонизма.
Любопытно, как Оливия воспримет такую прогулку? Ощутит ли себя, как и он, частью паутины жизни? Фрэнсиса очень интересовало, как изучение биологии повлияло на отношение Оливии к природе. Изучение биологии предполагает убийство живых организмов, во время или после проведения соответствующих экспериментов, а следовательно, требует некоторого отмежевания от природы. «Изучаемым организмам», будь то дрозофила, мышь, собака, крыса, кошка, макака-резус или шимпанзе, не уготовано ничего хорошего. Сам он, будучи студентом, провел множество опытов – вивисекций, препарирований, намеренных заражений – на лабораторных животных, что в конце концов и заставило его обратиться к изучению ботаники. Ради чего каждому поколению студентов биологического факультета приходится ампутировать ноги лягушкам и рассматривать бьющиеся сердца распятых млекопитающих, будто их готовят к вступлению в банду злодеев, куда принимают лишь тех, кто совершил бессмысленное убийство? Бросив вызов этой традиции, он обнаружил у Витгенштейна любопытную цитату, не особо примечательную, но в то время весьма подходящую, поскольку она оправдывала его недоверие к существующим методам обучения. «Физиологическая жизнь – это, конечно, не „жизнь“. Не является таковой и психологическая жизнь. Жизнь – это Мир»[1]. Что ж, смертоносного биолога из него не вышло, зато он остался натуралистом, пытаясь как можно глубже проникнуться смыслом последнего из этих трех коротких предложений.