Созвездие разбитых сердец. Ричард Брук
к вене, возлежал светловолосой головой прямо у нее на коленях! Нагло использовал их вместо подушки, гад…
– Ооо, привееет, Пашка, друг! – Андрей искренне обрадовался при виде своего давнего приятеля и однокашника со времен учебы в Щуке, и даже привстал, и руку ему протянул… а Павел, словно заколдованный, не мог с места сдвинуться, ноги будто каменными сделались и в пол вросли… Он только и мог что переводить горящий недобрым подозрением взгляд с Марии, явно смущенной его появлением, на сияющего Петренко – и обратно.
– Ну что ты там встал-то, как неродной? Иди сюда, садись рядом, я с тобой хочу с первым поделиться про нас… нас с Машей… – Андрей замахал рукой, призывая друга подойти и сесть на стул у изголовья кровати.
Павел сделал над собой усилие и, свирепо глядя на Машку, подошел, кратко пожал руку приятелю и присел на край хлипкого стула.
– Ты не поверишь, Пашка, но Мария только что мне пообещала, что когда я отсюда выпишусь, мы с ней будем вместе… и поженимся. Вооот… ты первый, кому я об этом говорю, и прошу тебя быть на нашей свадьбе шафером! – радостно заулыбался Петренко. Протянул тощую руку к Машке, нежно забрал себе ее ладонь и поцеловал… прямо при нем, а она… она ладони не отняла, а в глаза Павлу смотреть не решалась…
– Тааак… интересное дело… кхм… ну что же… совет да любовь, так ведь принято молодых напутствовать, да? – совершенно сбитый с толку, пробормотал Бердянский.
«Абсурд какой-то! Бред! Наверно, я все еще сплю, иначе никак невозможно объяснить все происходящее!» – мелькнула в голове спасительная мысль, и он даже щипать себя не стал – ну раз это ему только снится, то и пусть, а когда он проснется, Машка будет рядом с ним, по-детски сопеть ему в шею, обнимать теплой рукой, прижиматься к нему горячим бедром…
***
Мария с детства ненавидела больницы и очень боялась врачей. Люди в белых халатах, особенно онкологи, хирурги, кардиологи, гастроэнтерологи – все, кто занимался опасными и серьезными болезнями, и был наделен полномочиями вскрывать священную полость человеческого тела – казались ей жрецами бога Смерти. В своих храмах, откуда, раз попав, можно было и не выбраться, они объявляли страдальцам волю этого жуткого бога. Назначали жертвы, проводили ритуалы, чтобы умилостивить его, умолить дать пациенту надежду, исцелить и продлить существование во плоти на дни, месяцы, или годы… Они были убедительны и старательны, но их заклинания и снадобья, увы, срабатывали не всегда.
Неудивительно, что Мария старалась за версту обходить больницы и поликлиники, и переступала их порог лишь в двух случаях: если требовалась какая-нибудь справка, или если близкого ей человека – а то и ее саму – привозили на «Скорой помощи». Ее угнетали длинные коридоры, пахнущие хлоркой, карболкой и линолеумом, стены, выкрашенные однотонной унылой краской, палаты, где по определению нельзя было выздороветь – только «улучшить показатели», в крайнем случае «пойти на поправку».