Нэй. Сердце Сошо. Вадим Альфредович Вятсон
вздох.
Потом Нэй, кажется, напился. До демонов в глазах и зеленых человечков. Еще глубже, ночью поздней, он помнил себя с Райсой, или она была в его объятьях, или он в ее. Вроде любовью занимались, а может, это только казалось.
В общем, помнил он этот вечер и эту ночь смерти смутно.
А наутро болела голова, ломили кости, и ничего ни хотелось, ни делать, ни даже встать желание не возникало. Он так и уткнулся носом в стену и заснул. Райса ушла и не появлялась больше в этот день. Причем снилось что-то приятное, или он просто гулял вне своего тела. А проснулся к вечеру без всякой боли (вполне возможно, Селистер постарался) и с желанием прогуляться уже в живом теле по вечернему городу, проветрить голову. Вот потянуло его по Орсе погулять.
Но, как говорится, все делается не просто так.
Случайностей нет.
И встречи случайными не бывают.
Ночная Орса – город многолюдный и веселый. В отличие от тесного Аркета, здесь было где развернуться и отдохнуть, не опасаясь за свою жизнь и кошелек. Конечно, и в Орсе были места, где лучше не появляться добропорядочным гражданам, но на то они и добропорядочные граждане, чтобы не ходить, куда не надо.
Нэй просто гулял, никуда не собираясь заходить. Лето Сигизмунда было в самом разгаре, ночи по-осеннему были темными, но не такими жаркими, как день, отчего на улицах было много народу, огни на центральных улицах светили ярко, освещая все вокруг как днем.
Иногда он останавливался возле лавок, некоторые из них продолжали работать даже ночью. Было любопытно смотреть на рекламные прилавки, в голове Нэя возникла ассоциация с огромными стеклянными витринами, что здесь было почти невозможно. Такие большие стекла стоили целое состояние. Поэтому здесь были прилавки освещаемые, но открытые, а некоторые очень искусно оформленные, на которые было приятно смотреть. Ну а чтобы случайный зритель не стащил что-нибудь с рекламного прилавка, пусть и бутафорское, тут всегда стоял один из продавцов, скорее, все-таки вышибала, так как с такими габаритами вряд ли стоят за прилавком.
Вот Нэй и остановился возле одной из таких витрин-прилавков, рекламирующих всевозможные сладости. Глядя на них, сердце защемило, ведь вполне возможно, и он был повинен в болезни Мелисы, покупая сладости, которые она просто обожала. Впрочем, как сказал Селистер, живые всегда винят себя в смерти близких людей – не увидели, не предупредили, не остановили. Но на самом деле, виноваты просто жизнь и смерть, и нечего виниться, нужно продолжать жить.
Россыпь конфет приятно так переливалась и, как морской бриз, накатывали на неровный край прилавка, постоянно меняясь, перемешиваясь, завлекая и завораживая.
Но на выходящую из дверей лавки пару Нэй обратил внимание сразу.
Молодая женщина лет двадцати пяти и мужчина в возрасте, лет пятидесяти точно. Веселые, смеющиеся. В руках ничего, но, видимо, просто зашли или попробовать, или просто посмотреть.
Но когда Нэй увидел лицо женщины, то остановился как вкопанный.
Лайза!
Красивая и удивительно притягательная!
Она