Когда прилетит ворон. Илона Муравске
быть, ему не надо было умирать? Кажется, ты решаешь «да» или «нет».
И я ощущаю, как рассыпаюсь бисером прямо по воде. Падаю на дно мелкими крошками, и вода идёт горлом, и я, кашляя, не зову на помощь, а только хватаю ртом воздух, как рыба. Бью невидимым хвостом, покрываюсь серебристой чешуёй, ныряю, ноги и руки – опять сплошной клубок – не чувствую.
Я говорила, знала, мы больше не будем прежними.
– Понимаешь, мы больше не будем прежними. Совсем никогда. Понимаешь?
На груди у Димки флаг.
На запястьях браслет. Так мы находим друг друга в толпе.
Или среди стен, баррикад, голосов, песен.
По браслетам.
По флажкам.
– Если бы ты был деревом, я вырезала бы твои инициалы у тебя на боку. И ты бы не почувствовал боли.
– Я бы почувствовал.
Ты пульсируешь между рукой и ладонью, провожаешь каждый сантиметр, каждую линию – запоминаешь? Протягиваешься вдоль лица, будто пересекаешь.
Я знаю, это сон.
В снах смешивается всё. Всё, что знаешь, всё, что любишь, всё, что ощущаешь.
* * *
Белые халаты смотрят на меня откуда-то свысока, поглядывают на мониторы и считают секунды.
Шесть километров проводов вдоль и поперёк моего неподвижного тела. Прозрачные ленты по стеклу. Выпорхну, вдыхая свежесть, хотя от солнца осталась всего лишь красная точка, устроюсь рядом, пожму горячую руку. И может быть, мне станет лучше.
– Скальпель!
Наверное, пришло время расставить все точки и запятые. Я обязательно нарисую картину и перережу запястье, ведь у каждого своё хобби, даже если оно кажется странным. Я не истеку кровью, я обязательно спасусь и отправлюсь на крышу. Опять возьму тряпку и вымою небо. Чтобы всё было без пятен и не осталось разводов.
Кто-то из двенадцати опять посмотрит на меня из глубины зеркала.
– Простая контузия!
Напудренное лицо мима.
– Снайпер c гвоздём в башке – это весело! – крикнет мне кто-то.
И боль, действительно, растворится где-то внутри меня. Застынет где-то под кожей и подберёт щупальца.
Я не знаю этого сна.
В туннелях сны пробираются в меня случайно.
Выглядывают из тёмных углов, хрустят битым стеклом под ногами.
– Чей это сон, а? – потяну за рукав Браги. – Кто вообще смотрит такие сны?
* * *
Упаду в подушки.
Почувствую Димку через простыни и одеяла.
И голос прозвучит эхом, наполнит звенящую пустоту запахом, движением и жестом. Отмахнётся от сигареты, отодвинет кофе, покружится на белеющем подоконнике.
– Почему мне не надо, чтобы ты летала в своих снах? – засмеётся. – Нет ничего хуже бабочки или птицы.
– Почему?
– Потому что люди всегда закрывают глаза заранее, так и не разглядев полёта. Они как рыбы, и у них немая душа.
– Тогда что мне делать?
Димка пожмёт плечами.
– Иди дальше! Где-нибудь будет выход.
Я отыщу