Перевернутый. Шут. Мая Смирнова
комнате повисла тяжелое молчание. Мальчик продолжал смотреть на Пьеррет с мокрыми от непролитых слез глазами, но женщине показалось, что он уже не был настолько напряжен, как раньше.
Не задумываясь, Пьеррет начала напевать старую детскую песню на английском языке, которую ей когда-то пела мама. Песенка была о любви матери к ребенку, какое он приносит ей счастье и как материнское сердце болит, когда ему страшно и когда он болеет. Пьеррет пела мягким тёплым голосом, от которого у каждого, находящегося в комнате, выступили мурашки на коже. Антонио выругался себе под нос, не понимая, чего его жена пыталась добиться.
Мальчик же сполз по стенке вниз и сел на холодный пол, обняв себя за коленки. Он спрятал своё личико в них и снов, задрожал, но на этот раз из-за слез. Продолжая петь, Пьеррет подкралась к нему поближе и снова протянула руку, но не смела до него дотронуться, боясь его снова напугать.
Услышав шорох, мальчик поднял голову. Его карие глаза встретились с зелёными глазами Пьеррет, прежде чем он посмотрел на протянутую руку. Медленно и неуверенно мальчик на короткий момент взял протянутую руку Пьеррет. Это был краткий миг, но его было достаточно для того, чтобы Пьеррет поняла – он доверяет ей, и ее глаза начали наполняться слезами, а в груди словно расцвел цветок. Все это время, пока мальчик держал Пьеррет за руку, он смотрел ей в глаза почти не моргая, прежде чем он отпустил ее руку и снова обнял себя за колени.
Спустя несколько часов
– Дорогая, ты понимаешь, что это очень серьезный шаг?
Пьеррет уложила мальчика спать и, сидя на краю кровати, поглаживала его по голове. Улыбка не покидала ее лицо, а глаза были полны любви и нежности, смотря на сладко спящего ребёнка.
Многие годы Пьеррет и Антонио пытались зачать ребёнка, но, к сожалению, у них это не получалось. Все говорило о том, что Пьеррет не может стать матерью по каким-то неизвестным причинам, и это разбивало ей сердце. Еще с детства Пьеррет мечтала о сыне и боялась, что ее мечта никогда не сбудется. Но почему-то, когда она увидела этого странного мальчика на рынке, то почувствовала не только жалость к нему, но и любовь, которая была сильнее ее.
– Мой дорогой, – шепотом ответила Пьеррет, – я прекрасно понимаю твои тревоги, но нам не обязательно так быстро возвращаться во Францию. И нам не обязательно всем объявлять о том, что он не наш сын. Это может быть нашим секретом.
– Как на счёт того, чтобы мы снова попробовали зачать ребёнка, и тогда мы решим, что делать с ним? Нет, просто выкинь эту идею из головы. Мы отдадим его в хорошие руки. Я тебе это обещаю.
– Я не могу так поступить, мой дорогой, – Пьеррет посмотрела на мужа – Я… я не знаю, как объяснить это. Но я чувствую, словно он мой сын, мой потерянный ребёнок. Я не хочу его отпускать и хочу воспитать и вырастить его как своего собственного. Антонио, прошу тебя, пойми меня. Я понимаю, что это будет тяжело, но я знаю, что нам удастся скрыть тайну, что он не родной нам. Пожалуйста, Антонио. К тому же я знаю, что никогда не смогу родить тебе наследника…
Антонио тяжело вздохнул