Хорс: о чем молчит школа. Евгений Валерьевич Октябрьский
напрочь отбивает все любопытство у ребенка, а это чувство основа естественных наук.
– Как сказать, по моему в начальных классах, должны «зажечь искру», а мы подхватить ее и разжечь пламя, – мечтательно ответил Иван Николаевич.
– Вы прямо Плутарх, только действительность намного жестче, особенно наша российская действительность, и дети в ней тоже.
– Дети везде одинаковы, – вставила Ольга Александровна.
– Ну как сказать, вот вы например, преподавали когда-нибудь в детском доме? – возразил Иван Моисеевич.
–Нет.
– А мне приходилось. У них там свои законы, чтоб там выжить…, ну в общем, какая там к черту физика, так сказать – не до жиру, быть бы живу.
– Не везде же так.
– Там где я жил, везде.
– А почему? – робко спросил Иван Николаевич.
– Это я вам позже объясню, точнее вы сами поймете, в процессе работы.
– Сгущаете, сгущаете – пытался возразить Василий Васильевич.
– Ну, сытый голодного не разумеет, – ответил Иван Моисеевич.– Слишком уж у нас с вами большая разница в з…,– тут Иван Моисеевич немного «поперхнулся».– В опыте, мое дело «сгущать», ваше «разводить».
– Иван Моисеевич, я вас попрошу, – резко перебил Василий Васильевич,
остальные учителя молчали, но мысленно были на стороне Ивана Моисеевича.
– В общем все, на этом закончим знакомство, – пытаясь перевести разговор в другое русло, подытожил Василий Васильевич. – С завтрашнего дня приступайте, для начала я думаю седьмой «б», первым уроком; а дальше посмотрим, до завтра.
– До завтра,– обведя взглядом учительскую, робко ответит Иван.
4
Иван почти всю ночь не спал, он мысленно перебирал все формулы седьмого класса, и не знал с чего начать и как правильно действовать, практика была, но это была практика в московской гимназии, с усиленным изучением физико-математических наук, там он чувствовал себя как рыба в воде, а здесь?– « Как быть здесь? С чего начать?» – Он решил начать с главного, он понимал, что детей нужно заинтересовать, а уже потом формулы, как универсальный язык природы. -«Так тому и быть»– … и под утро заснул.
Кабинет физики был стандартных размеров, по шесть исписанных парт, в три ряда, с портретами ученых на стенах и коричневой доской. Первой мыслью Ивана Николаевича когда он зашел в него было – «физикой здесь и не пахнет», – хотя кабинет был предназначен именно для уроков физики. Он никогда не задумывался над этим, но почему-то именно сейчас именно эта мысль врезалась ему в голову, и разбилась об ученический опыт прошлых лет, как машина на краш -тесте об бетонный блок. -« Как в четырех стенах, унылого помещения, можно постигать основные законы природы, и что самое парадоксальное понять их?» – И только он начал мысленно искать выход из этого тупика, как дети начали входить в класс.
– Здрасте, здрасте, – здоровались они, окидывая взглядом Ивана Николаевича. – Новенький, ага, круто, старый достал, – полушепотом произноси они. – Иди на… – что-то не поделив между собой, ругались два семиклассника.
– Тихо,