Его любимая ведьма. Надежда Игоревна Соколова

      Издаля напоминавшее ООН.

      В.С. Высоцкий. «Сказка о несчастных сказочных персонажах»

      – Мама, мама! Он разговаривает! Ну мама! – непоседливый ребенок упрямо тянул меня за передник к порогу, у которого уселся толстый пушистый кот непонятного серо-бежевого цвета.

      – Ника, ты же взрослая девочка, – устало вздохнула я, тщетно пытаясь вспомнить, куда снова дела мобильник, ведь совсем недавно видела где-то эту дурацкую «звонилку», – ты же прекрасно знаешь: коты говорить не могут.

      – Все бабы дуры, – раздалось неожиданно от порога. Толстый котяра смотрел на меня презрительно, не забывая при этом тщательно умываться.

      – Вот! – торжественно объявила дочь. – Ты слышала?

      Я только качнула головой и повернулась к двери, внимательно наблюдая за проходом.

      – С вашей стороны некрасиво прятаться, кто бы вы там ни были.

      – Но, мама, – растерянно протянула Ника, – там нет никого!

      Я демонстративно подошла к порогу, подавив желание отодвинуть ногой нахальное животное, рассевшееся посередине, выглянула наружу. Вправо – никого. Влево – никого. Что за чушь…

      – А я говорил, – послышался уже знакомый голос… снизу.

      Я посмотрела под ноги. Кот. Чушь.

      – Ника, мы лекарства с собой брали? – уточнила я, устало потирая лоб. -Похоже, перегрев. Ну да, тут так жарко…

      – Мам! – возмутился ребенок. – Это кот сказал! Ну правда!

      По ноге мазнул хвост, а затем…

      – Ай! – взвизгнула я, нагнувшись.

      Ну точно! Укусил! Вот сволочь! На коже возле коленки виднелись две маленькие ранки. А на меня смотрели оранжевые глаза. Вполне осмысленно смотрели. Психдом на выезде.

      – Юлька! – послышался в нескольких шагах от дома недовольный старческий голос. – Юлька, чтоб тебя мухи съели!

      Ну вот, аборигены. Сейчас мне наконец-то все объяснят.

      – Юлька! – голос слышался уже возле порога. – Юлька, ты почему кузнецу…

      В доме появился низенький сморщенный дед, лет семидесяти-восьмидесяти, не меньше, небрежно оттолкнул ногой недовольно зашипевшего кота, требовательно повернулся ко мне.

      – Ты кто? Где Юлька?

      – Я Даша. Не знаю, – честно ответила я на оба вопроса.

      – Вот же с… – дед осекся, заметив Нику.

      – Сука, да? – подсказала умненькая дочь.

      – Ника! Не смей выражаться! – возмутилась я и вежливо уточнила. – Простите, а вы кто?

      – Дед Пихто, – буркнул гость. Похоже, вежливости здесь учили только меня. – Ну что смотришь? Зовут меня так: дед Пихто. Староста я деревенский. Где эта… Юлька? Какого… лешего…

      – Она сказала, что уедет на неделю, в отпуск, – сдала я нерадивую подругу.

      – А, то есть ты ее знаешь? – прищурился дед, оглядывая меня с ног до головы.

      – Мы с детства дружим, – странные огоньки, в буквальном смысле загоревшиеся в серых глазах гостя, мне не понравились.

      – С детства, говоришь, – нехорошим тоном протянул Пихто. – А это кто? Дщерь твоя? – он кивнул в сторону Ники.

      – Дочь, да, – кивнула я.

      – Чудно, – непонятно чему обрадовался старик. – Дарья, говоришь? Дружите, говоришь?

      Я настороженно кивнула, в мыслях уже прикидывая, как можно аккуратно обезвредить явно помешавшегося местного жителя и с помощью чего вызвать «скорую». Чувствую я, перегрев не только у меня…

      – Так что ж ты, мухи тебя раздери, стоишь! – вскинулся дед. – Пошли в деревню!

      – Зачем? – где-то я читала, что с психически нездоровыми нужно разговаривать ровно, если не ласково, и ни в коем случае не спорить, если нет желания подальше от них улепетывать.

      – Как зачем? – непритворно изумился «Пихто». – У Глашки Буренка рожает. Телят принять надо, да самой Глашке настоечки дать, чтоб не орала, как резаная.

      – А я тут при чем? – Глашка, Буренка, телята… Сегодня очень жаркий день, да… Какая Глашка? Тут в нескольких километрах ни души. Я сама всё вокруг внимательно осмотрела, когда утром приехали.

      – Как при чем? – разозлился дед. – Ты же ведьма. Вот и помогай. Раз Яга сбежала.

      Хрясь. Ой. Кажется, я села на мобильник. Осталось понять, как он на полу оказался.

      – Эй, деваха, ты что это?

      – Мама, мамочка!

      – Все бабы дуры!

      Голоса сливались в непонятный шум, вокруг все вертелось, как на карусели, перед глазами плясали противные черные мушки. Я первый раз в жизни упала в обморок.

      – Мама, мам, ну мам! Мамочка!

      Когда Ника ныла, она была упорна и настойчива, старалась добиться нужного эффекта. «Ты и мёртвого из гроба поднимешь», – ворчала каждый раз её бабушка.

      Пришлось открыть глаза. Пол. Всё тот же. И лица. Всё те же.

      – Мамочка! –