Юность в кандалах. Дмитрий Великорусов
на продол маленькую записку, а остальные это заметили. В хате он попытался оправдаться, что это выпала малява, которую он спрятал от мусоров, но после тщательного «с пристрастием» разговора с армянами, признался, что записка предназначалась куму. Стало ясно, кто в хате стучал.
После этого мне стало несколько свободнее дышать в камере, так как пиковые переключились на нашего маленького стукачка. Он был слаб духом, морально задавлен и отпора им дать не мог. Саню сразу через смотрящего за малолеткой отстранили от воровского и определили на отдельную посуду из личной неприязни. Кушать за дубком дозволялось, и его сделали «смотрящим за дубком», то есть шнырём. Шнырить он стал конкретно: заваривал всей хате чай, стирал чужие трусы с носками и робу, делал пиковым массаж.
Махо пытался его склонить и к мужеложству. Однажды беспредельщик лежал в трусах на спине, а Саша массажировал ему ноги. Махо приказал ему массажировать всё выше и выше, пока тот не дошёл до середины бёдер.
– Давай, подрочи мне! – прошептал возбудившийся грузин, – Потрогай через трусы, ничего страшного не будет!
А Саша в ответ ломался как невинная девочка, но пидором так и не стал.
Однажды ночью я проснулся от того, что Махо заставлял стукача отжиматься. Когда Саша падал без сил, Махо бил его и заставлял по новой. Не скажу, что мне было жаль паренька, стукачей я никогда не любил, и с детства улица меня научила, что стучать плохо.
Помню, мы шли с двумя друзьями из соседней деревни и по пути решили зайти на заброшенный завод. Нам было лет одиннадцать, не больше. Зайдя на территорию, мы забрались на крышу по единственной лестнице. Стоял тёплый летний день, настроение было отличное, мы прекрасно покупались, я, как и хотел, понырял с новой маской. И тут на крышу забираются три гопника, лет по семнадцать. С пакетами и клеем. Типичные потерянные дети конца девяностых годов. Увидев нас и отрезав путь к единственному спуску, они подошли.
–– Кто такие? Откуда? – начались стандартные для гопоты вопросы.
Я ответил, что мы с Речиц, идём с карьера и задал встречный вопрос: «А вы-то откуда?». Особо их я не боялся, так как не думал, что на границе со своей деревней мы можем на кого-то нарваться. Многих местных я знал, относились ко мне как к своему, а посёлки на границе с деревней были «дружественными».
Гопники ответили, что они с одного из ближайших посёлков, в котором мы в то время часто гуляли, о чём я и упомянул, назвав предусмотрительно погремухи105 некоторых местных знакомых, которые по-моему детскому мнению были в авторитете.
В детстве и юности я часто вёл, как дипломат, переговоры с гопотой и другими лицами, от которых могла исходить угроза, и много таких конфликтов свёл на нет. Но не в этот раз.
Одному из гопников, коренастому и обритому наголо, приглянулись мои часы, которые были подарком от отца. Я ими очень гордился и всегда носил на руке.
Начался стандартный развод в духе «дай посмотреть», «дай примерить», на что я ответил отказом. В ответ последовало конкретное требование снять часы. Я продолжал стоять на своём, за что в итоге
То же, что и погоняло