Сенька-гармонист. Рашид Варисович Гизатулин
может быть много? – в очередной раз засмеявшись, Ильяс добавил: – Ну можно ещё купить магазин, кафе, бензозаправку, чтобы вообще не работать.
– И всё?
– Ну а что ещё?
– А разве у тебя не возникнет желания что-нибудь дать больным, обездоленным? – удивлённо глядя на разошедшегося Нургалиева, сухо проговорил старичок.
– Да разве на них всех напасёшься? Это никаких денег не хватит.
– Так я же тебе сказал, что могу дать много денег! – возмущённо прокричал дедушка.
Слегка сконфуженный, Ильяс, как бы в оправданье, тихо ответил:
– Ну, если слишком много, то можно и подумать… – встрепенувшись, зло продолжил: – Да что ты мне здесь морочишь голову: то дам, то могу дать… Если даёшь, то давай, а нет, так я пошёл отсюда.
Ильяс поднялся и наклонился за своим портфелем, да так и застыл перед ним. Полупустой портфель раздулся прямо на глазах, сухо щёлкнув оторвавшейся застёжкой, раскрылся, словно по волшебству, – и перед Нургалиевым предстало невиданное зрелище: он был доверху набит пятитысячными банкнотами!
Ильяс, рухнув на скамейку, повернув к старичку побледневшее лицо с округлёнными глазами, тихо проговорил:
– Так ты действительно Бог? И выходит, что ты есть?
– Ну, если тебе для того, чтобы ты поверил, нужны деньги, то выходит, что я есть, – улыбаясь, ответил старичок.
– Так ты же сказал, что дашь очень много?
– А разве этого мало?
– Нет-нет! Извините, дедушка, конечно, хватит.
– Только у меня к тебе одна просьба.
– Да пожалуйста, пожалуйста, дедушка!
– Присмотри за этим брошенным котёнком, – и, отцепив коготки чем-то недовольного маленького существа от своего странного одеяния, волшебный старичок, назвавший себя Богом, бережно передал его Ильясу.
Нургалиев, взяв котёнка, небрежно усадил его поверх портфеля на кучу банкнот, надсадно покашляв, снял куртку.
Укутав и подняв портфель со всем его содержимым, проговорил:
– Ну так я это… пошёл, если можно.
– Да почему же нельзя? Конечно!
– Ну спасибо, дедушка, теперь всем скажу, что ты есть.
Странный старичок, иронично улыбаясь, тихо проговорил:
– Давай-давай, а то в ресторанах тебя, по-видимому, заждались.
Быстрой походкой удалившись на некоторое расстояние от старичка, именовавшего себя Богом, Ильяс обернулся, чтобы на прощанье махнуть ему рукой, но никого не увидел.
Перекрестившись дрожащей рукой, Ильяс бросил портфель перед собой на землю, нагнулся, приподнял край куртки: испуганный мяукающий котёнок, выпустив острые коготки, царапал банкноты. «Слава тебе, Господи, значит, не обманул, не сон…» Схватив котёнка, швырнул его под ближайший тополь и спешно побежал в сторону дома.
В тот поздний октябрьский вечер немногочисленные прохожие городского парка с некоторым удивлением подходили к плачущему мальчику, который, словно потерянный, ходил неподалёку от тополей с полупустым раскрытым портфелем, пристально заглядывал под скамейки, прося прощения у самого Господа Бога, и что-то