Вернись после смерти. Николай Александрович Юрконенко
баночку c маринованными огурцами. Шадрин с усталой полуулыбкой наблюдал за его действиями.
– Эй, любезный, подай-ка бокалы! – по-старорежимному распорядился Севастьянов и принялся нареза'ть закуску. Китель он снял, остался в белой рубашке, обжатой широкими подтяжками, и весь какой-то домовитый, невысокий, с солидным брюшком, был похож на некоего престарелого служаку-чиновника районного уровня, если бы не дорогого сукна наутюженные брюки с малинового цвета лампасами.
– Сей минут, ва-ше-ство! – угодливым лакейским тенорком подыграл ему Шадрин, выставляя на стол два небольших граненых стакана.
Осторожно оббив черенком ножа коричневый сургуч с горлышка, Севастьянов откупорил бутылку, наполнил стаканы до краёв. На удивленный взгляд друга отреагировал так:
– Давай по-русски, Сашка, по-полному! Знаешь, как поднадоел за «чертой» этот их «дринкен айн маль» да всякая подобная хрень, измеряемая миллиграммами!
– Согласен! – Шадрин кивнул. – За что выпьем?
– Прежде всего – за встречу, – почти торжественно произнес Севастьянов, поднимая стакан на уровень глаз. – Если б ты знал, как я рад видеть тебя живым.
– А я рад, что ты воскрес из… – Шадрин осекся, не желая произносить слово «мертвых», но тут же нашелся, – из небытия.
Они соприкоснулись звякнувшими стаканами и осушили их.
– Придави огурчиком, – Севастьянов придвинул тарелку поближе к другу.
– Благодарствую, – Шадрин захрумкал огурцом, ощутив, как водочный хмель горячей дурманящей волной пошел в голову.
– Еще по одной, да и поговорим, − предложил Севастьянов. − Скажи-ка тост.
– Он будет кратким, – Александр Николаевич посмотрел ему в глаза. – За победу, товарищ генерал!
– За победу, товарищ полковник!
Они выпили, и какое-то время с аппетитом закусывали. Шадрин первым отложил вилку, отодвинулся от стола, удобно положил ногу на ногу и охватил колено сцепленными в замок пальцами:
– Значит, говоришь, слушают?
– Так точно-с! Именно поэтому мы сейчас на конспиративной точке. Организовал её буквально на днях, ищейки пока не пронюхали. Ты, кстати, «хвост» посмотрел?
– Обижаете, ваше сковородие! – деланно оскорбился Шадрин и поинтересовался. – Хвост хвостом, а то, что в один подъезд зашли генерал и полковник – это как вписывается в окружающую среду?
– Вполне нормально, – успокоил Севастьянов. – Дом заселён старшим и высшим начсоставом штаба тыла ОКДВА39, так что…
– Понятно. Ну, а чем вызвано такое недоверие к тебе?
– Если бы только ко мне… – вытирая губы бумажной салфеткой, невесело проронил генерал. – Я уже успел понять, сейчас тут многих слушают и почти за всеми следят.
– Как засек? Хотя, о чем это я… – усмехнулся над своим же вопросом Шадрин.
– Это уж точно, – поддакнул ему Севастьянов. – Я бы, да не учуял.
– Шифровка из Маньчжурии на «липу» не похожа? Как-то уж всё … – сменил тему полковник и неопределенно
ОКДВА – Особая Краснознаменная Дальневосточная армия. С 1945 г. преобразована в КДВО – Краснознаменный Дальневосточный Военный Округ.