Маковое море. Амитав Гош
о моем прибытии? Чего рты пораззявили! Шевелись, пока не отведали моей палки! Уж тогда и Аллах вам не поможет!
– Прошу прощенья, сэр, – вышел вперед Захарий. – Весьма сожалею, что пришлось ждать.
Лоцман неодобрительно сощурился на его босые ноги и потрепанную одежду:
– Глаза б мои не смотрели! Вы позволили себе опуститься, приятель. Сие негоже для единственного саиба на борту, если он не хочет насмешек своих же черномазых.
– Извините, сэр… немного замотался… Захарий Рейд, второй помощник.
– Джеймс Дафти, – буркнул толстяк, неохотно пожимая протянутую руку. – Числился в речниках Бенгальского залива, ныне лоцман и представитель компании “Братья Бернэм”. Берра-саиб, в смысле Бен Бернэм, просил меня позаботиться о шхуне. – Дафти небрежно кивнул на ласкара за штурвалом: – Мой рулевой, свое дело знает – с закрытыми глазами проведет по Буренпутеру. Ну пусть его правит, а нам бы не помешал глоток бормотухи. Как вы?
– Бормотухи? – Захарий поскреб подбородок. – Извините, мистер Дафти, а что это?
– Кларет, мой мальчик, – беспечно ответил лоцман. – Неужто не держите? Ладно, сойдет и грог.
2
Прошло два дня. Дити с дочкой обедали, когда перед их лачугой остановилась повозка Чандан Сингха.
– Эй, мать Кабутри! – крикнул деверь. – На фабрике Хукам Сингх грохнулся без чувств. Надо забрать его домой.
С этим он дернул вожжи и укатил, торопясь к своей трапезе и послеобеденной дреме; не предложить помощь было вполне в его духе.
По шее Дити побежали мурашки – не из-за того, что новость ошарашила, последние дни мужу нездоровилось, и потому известие о его обмороке не стало такой уж неожиданностью. Однако возникло уверенное предчувствие, что это событие как-то связано с призраком корабля – словно ветер, пригнавший видение, теперь обдул спину.
– Что делать, мам? – спросила Кабутри. – Как же мы его заберем?
– Найдем Калуа с повозкой. Ну же, идем.
В этот час возчик наверняка был в своей деревушке Чамарс, до которой ходу всего ничего. Загвоздка в том, что он, вероятно, захочет плату, но лишнего зерна и фруктов не имелось, а денег и подавно. Прикинув варианты, Дити поняла, что нет иного выхода, как залезть в деревянный резной ларец, в котором муж хранил запас опия; шкатулка был заперта, но она знала, где спрятан ключ. Слава богу, в ларце нашлись куски твердого опия и порядочный шмат мягкого, завернутый в маковые лепестки. Дити решила взять твердый опий и, отрезав ломтик размером с ноготь большого пальца, обернула его маковым роти, изготовленным утром. Сверточек она спрятала за пояс сари и по меже, разделявшей маковые поля, зашагала в сторону Гхазипура; Кабутри скакала впереди.
Цветы плавали в знойном мареве от полуденного солнца, одолевшего зенит. Дити прикрыла лицо накидкой, дешевая материя которой уже так истончилась, что просвечивала насквозь, размывая очертания предметов и одаривая пухлые коробочки маков красноватым венчиком. Шагая средь полей, Дити отметила, что соседские посевы сильно обогнали