Королек – птичка певчая. Решад Нури Гюнтекин
болтушка, все равно не вытерпишь, скажешь!
– Ну что ж, тогда не гневайся. Ты так увлекся разговором о туалетах, что я подумала: Аллах по ошибке создал тебя мужчиной. Совсем как девчонка! Да и годы тебе надо сбросить. За тринадцатилетнюю сойдешь.
– Ну а дальше что?
– Дальше вот что… Я тут зашиваю какой-то пустяк и то исколола себе все пальцы… Значит, я – парень. И мне лет двадцать – двадцать два.
– Ну а дальше?
– Дальше? Дальше я, по воле Аллаха, по решению пророка, женилась бы на тебе. Вот и делу конец.
Стены комнаты задрожали от дружного смеха. Я подняла голову: все глаза были устремлены на меня.
– Но это и сейчас возможно, Феридэ, – зло пошутил кто-то из гостей.
Я недоуменно вытаращила глаза:
– Каким образом?
– Как каким образом?.. Выйдешь замуж за Кямрана. Он будет заведовать твоими туалетами, штопать дыры. А ты будешь заниматься делами…
Я вспыхнула и вскочила с места. Больше всего я была сердита на себя. Красноречие мое вдруг иссякло. Вот что значит неопытность в искусстве пустословия. Да еще эта предательская заплатка на рукаве совсем меня замучила.
Тем не менее я нашла в себе силы броситься в контрнаступление.
– Что ж, вполне возможно, – сказала я, – но, думаю, Кямрану-бею придется худо. Не дай Аллах, дома начнется драка… Что станет с моим кузеном?.. Кажется, все помнят, что было, когда я ушибла камнем его нежные ножки…
В комнате опять раздался взрыв смеха. Сохраняя серьезность, я направилась к себе, но на пороге обернулась и сказала:
– Прошу прощения. Девочке, которой едва исполнилось четырнадцать, говорить такие вещи не пристало. Вы уж извините.
Стуча каблуками по деревянным ступенькам лестницы, хлопая дверьми, я добежала до своей комнаты и бросилась на кровать.
Внизу продолжали хохотать. Кто знает, может, они смеялись надо мной… Но ничего, я не останусь в долгу!
Мне кажется, было бы неплохо выйти замуж за Кямрана. Время шло, мы взрослели, и случай сразиться с ним все больше и больше отдалялся. Кроме замужества, пожалуй, не было другой возможности свести с Кямраном счеты, выместить на нем свою злобу.
Первые три месяца после летних каникул наш пансион напоминал вулкан, в недрах которого кипят и бурлят страсти. Разрядка наступала только к экзаменам.
Дело в том, что весной на Пасху мои подружки, исповедующие католичество, совершали свое первое причастие. В длинных белых шелковых платьях, в газовых, как у новобрачных, покрывалах они шли в церковь обручаться с пророком Иисусом.
Храм был ярко освещен огнями свечей. Звучал орган. В воздухе плыли звуки религиозных гимнов. Повсюду был разлит запах весенних цветов. Его перебивал терпкий аромат ладана и алоэ. Сколько было прелести в этом обряде обручения! И как жаль, что сразу же после Пасхи, вырвавшись на каникулы, неверные девушки тотчас изменяли своему нареченному, голубоглазому Иисусу с восковым личиком, обманывали его с первым встречным мужчиной, а иногда и не с одним.
Возвращаясь после каникул в пансион,