Малахитовый лес. Никита Олегович Горшкалев
внимательным на моём уроке: глядишь, от твоей рыбалки и вышел бы какой толк.
– Да не рябь это, не чешуя и не песок, это нечто другое, – с той же неспешностью говорил Репрев, подкрадываясь к источнику таинственного блеска.
– Ты как сорока, – усмехнулся в свои роскошные усищи Алатар, – падок на всё блестящее. Наверное, мне стоило сказать, что я обронил в ручей золотое колечко. Быть может, тогда ты бы серьёзнее и с большим воодушевлением отнёсся к нашим занятиям.
– Шути, шути, но я…
Репрев не договорил – нырнул под воду и после волнующего затишья и лопающихся пузырей на поверхности вынырнул, уже держа в пасти…
– Копьё! – так и ахнул Алатар.
Репрев вприпрыжку побежал к берегу и уложил копьё, как младенца, в высокую, ещё не давшую цвета плакун-траву. Рассмотрев находку, он разочарованно объявил:
– Всего-навсего железная палка с острым концом. Я перестал с такими играть, когда мне стукнуло семь.
– Ты безумец, только взгляни: ратовище выполнено из цельного куска обсидиана, а приглядись, приглядись, что за необыкновенные узоры в виде листьев папоротника его украшают – чистое серебро! – до самого наконечника овивают! – восхищался Алатар, ползая вокруг копья и бережно снимая с него лапой паутину ила.
– А ещё меня называл сорокой. На себя бы посмотрел. Крутишься вокруг моего сокровища, уже глаз на него положил. Как ты определил, что оно сделано из обсидиана и украшено серебром? И кто-то ещё сражается на копьях? Ну, кроме смилланян.
– Если ты не заметил, королевский дворец в Бенгардии, его башни выполнены из обсидиана, а уж распознать серебро – кому ума недоставало.
– То есть ты хочешь сказать, что эта железная палка очень и очень дорогая? – с надеждой в голосе уточнил Репрев.
– Да копьё бесценно! А ты – палка, палка, эх! Ты нашёл самый настоящий клад. Я горжусь тобой, Репрев.
Репрев погрузился в сладкие грёзы: «Настоящий клад! Вот вернёмся домой, продам копьё, и тогда заживём! Куплю скромный – нет, почему же скромный? нескромно огромный! – дом у моря, где-нибудь на Смилле. Агния всегда мечтала там побывать, а я обещал исполнить её мечту! Будет апельсиновый сад. Будем пить пентагонирисы на веранде и любоваться закатом. Как должен быть красив на море закат! Солнце тушится об горизонт с розовой дымкой, приглашая чёрную, как этот обсидиан, ночь с такими крупными звёздами, что они сами как апельсины на ветке. Подарю Агнии самое дорогое платье: пусть саблезубые соседки вымрут от зависти! А Умбре подарю большой-большой телескоп, такой большой, что он не поместится у него на чердаке, и весь его шкаф забью всякими-разными окаменелостями, метеоритами, камнями и прочей ерундой, что он так любит. Будем жить припеваючи, подальше от этого Коридора, от этой малахитовой травы и этого острова! Как будет хороша жизнь без Астр и тигров».
Алатар ещё говорил что-то, но до слуха Репрева дошло лишь:
– …у императора Смиллы похожее копьё. Оно больше не оружие, а символ власти.
– Наверное. Я даже не знаю, кто у них там император.
– Не