Малахитовый лес. Никита Олегович Горшкалев
платьице Агнии, пакостно гогоча, завывал под бронёй Алатара, срывал шапку с Умбриэля.
– Ветер усиливается, – сам ревел, соревнуясь с ветром, кто громче, Астра, – мы не сможем дольше беречь огниво!
– Что?! – натужно вопил ему в самое ухо Алатар.
– Мы не сможем… сберечь… огонь! – доносились уже до тигриных ушей разносимые обрывки фраз от срывающего голосовые связки Астры.
– Умбра, крепче держись, крепче! – визгливо голосила Агния.
Умбра молчал, но Агния знала, что он её слышит, по тому, как его хваткие ручонки нещадно, но без умысла сдавливали ей до обморочного головокружения горло.
– Если сейчас же что-то не предпринять, он потухнет! – истошно стонал Репрев в унисон стону несмолкаемого ветра.
Астра, Алатар, Репрев, Агния и Умбра двигались как единый организм, кружась с ветром; ветер, выпущенный на волю недоброй силой, сдирал последние штришки глохнущего света в неестественно тёмной ночи, и пятёрку отважных искателей всё сильнее и сильнее окутывал чернильный, космический мрак. Ветер ввёртывался в ушные раковины, забиваясь в их самую глубь, оглушал, и за ним уже не слышался его же собственный неистовый вой. Ветер вычёсывал пряди слёз, отбирая последнюю надежду вглядеться в господствующий и всепоглощающий мрак.
Ветер кольцами гонял вокруг пятёрки ещё, казалось бы, совсем недавно сбросивший с себя погребальные снежные одежды листовой опад, промозглый, разящий прелостью и прогорклостью, с включениями почерневших от сырости еловых иголок. Но всего этого пятёрка уже не видела: мрак теснил их всё ближе и ближе друг к другу, наступал, словно цепью сковывая плечи искателей.
Искатели шли наобум, надеясь на одно только чудо: чтобы никто не упал, не отделился от остальных, чтобы на веки вечные не увязнуть в трясине и, самое главное, чтобы не погасло огниво.
Алатар решился на отчаянный шаг: видя, что Репрев, – наверное, с отчаяния, – разинув пасть, тянется к огниву, опередил его. Огниво до одури прожгло рот бенгардийца, словно крапива: нёбо, вертящийся язык, щёки… Но на удивление ожогов не оставило. Между зубами брезжил свет – морду перекосило в гримасе боли. Алатар полоскал рот огнём, словно пытался прожевать горячий кусок мяса. Немело во рту, словно каждая клеточка огрубевала, подобно осеннему листу. Слёзы лились из тигриных глаз.
Алатар чувствовал, как Астра, напрасно теряя силы, пытался открыть его пасть, Астре помогала Агния, Агнии – Репрев, а Репреву – Умбра. Но Умбру Агния заботливо, но твёрдо прятала за спину. Он упирался, выдавливая ногами жижу из мхов, жалобно кричал, обыкновенно, как и любой ребёнок, плакал, всхлипывал, нагнетая безысходную напряжённость.
«Только бы Умбра не поскользнулся, только бы не поскользнулся! – проносилось в голове у Агнии, а рядом с этой мыслью неслась другая: – Что этот тигр творит? Он же убьёт себя! Как же ему должно быть больно… Ради чего ты терпишь такие страдания? Ради нас? Или ради себя? Какое тебе дали предупреждение, храбрый