Звонарь. Жорж Роденбах
прошлого, она запела в свою очередь величественный гимн. Пела вся толпа, собравшаяся на большой площади. Пел каждый в отдельности. Пение людей сливалось в воздухе с пением колоколов. Душа Фландрии струилась, как солнечный блеск, между небом и морем.
Опьянение славой прошлого на мгновение воодушевило эту толпу, боязливую, привыкшую к безмолвию, к мертвенности города, застывших каналов, серых улиц, давно уже сроднившуюся с меланхолической кротостью отречения. Но все же былой героизм продолжал еще дремать в душе народа, искры таились в неподвижном камне. Внезапно в жилах всех присутствовавших кровь потекла быстрей. Как только музыка смолкла, толпа содрогнулась в порыве внезапно охватившего ее безумного энтузиазма. Крики, поднятые руки, махавшие над головами, восторженные восклицания… О! изумительный звонарь! Он, должно быть – посланный Небом герой рыцарских романов. Он прибыл последним, окованный в латы, победитель турнира. Кто был этот незнакомец, появившийся в ту минуту, когда уже стали думать, что конкурс останется без результата после неудачного выступления первых звонарей… Только немногие – ближе всех стоявшие к башне – успели разглядеть его, когда он исчезал за дверью… Его никто не знал. Никто не мог назвать его имени.
Герольд в пурпуре, снова появившись у окна, крикнул звучным голосом: «Жорис Борлюйт!» Это и было имя победителя.
Жорис Борлюйт… Это имя донеслось сначала до первых рядов, потом оно полетело, передаваясь от одного к другому, над бушующей толпой, как чайка над морем.
Через несколько минут дверь рынка широко раскрылась… Появился красный герольд, за ним следовал человек, имя которого было на устах у всех. Герольд раздвинул толпу, чтоб провести победителя к крыльцу дворца, где находились городские власти, на обязанности которых лежало утверждение нового звонаря в его должности.
Все расступались, как если б мимо них проходил некто больший, нежели они, как расступаются перед епископом, когда он, в день процессии, несет реликвию Святой Крови.
Жорис Борлюйт! Это имя продолжало звучать над Большой площадью, на всем ее протяжении, его подбрасывали к фасадам домов, кидали к окнам и выступам, повторяли до бесконечности. Оно стало знакомым, словно было написано буквами в воздухе.
Взойдя на площадку готической лестницы, победитель был встречен поздравлениями правителя и старост, подтверждая выбор народа, они подписали его назначение на должность городского звонаря. Ему вручили – как награду за одержанную им победу – ключ, разукрашенный железными узорами и массивными медными арабесками, внушительный, как посох епископа. Он служил символическим знаком его избрания. Это был ключ от колокольни. Теперь он мог ходить туда, когда ему хотелось, как если б сна стала его жилищем или он стад ее владельцем.
Когда победитель взял в руки фантастически разукрашенный ключ, его внезапно охватила грусть, всегда являющаяся последним аккордом празднеств. Он почувствовал себя