Замок на стыке миров. Виктор Чирков
Огромный монолит вырастал частью из песка, частью из океана. Камни на подступах к скале покрывал мох. Мелкие трещины, словно паутина, сплетенная веками, опутывали гранит. На мысу власть времени кончалась, и, хотя скала имела вид вполне естественный, она была здесь чужая.
– Ну и что? – обратился я к перстню.
– Ворота со стороны материка, нужно подниматься через лес.
Я глубоко вздохнул и подумал, проглотив слюну, что неплохо бы поужинать. Солнце было невысоко.
– Ничего, поужинаем, и еще как, если, конечно, войдем, или если что-нибудь не поужинает нами. Тут, похоже, гости нечасты.
Взглянув назад, я осознал в очередной раз, что, собственно, идти-то мне некуда. Оставалось одно: искать место, где склон был не так крут, чтобы лезть через лес наверх. Мелькнула мысль проложить тоннель, но ее прервал голос (или мысль – никак не выбрать) кольца, что лучше поберечь силы, чем шуметь и заниматься дурацкими экспериментами.
Поиски довольно быстро увенчались успехом. Подобие тропы среди камней шло вглубь леса. Повороты, прямые участки… Петляя, тропа поднималась и забирала вправо. Склон стал более пологим, деревья реже… и у меня просто пропал дар речи.
Лес расступился, долина плавно уходила вверх, теряясь среди гор. Взгляд скользнул по ней к горной гряде, искрившейся в багровых отблесках вечернего солнца. Леса волнами меняли окраску, переходили в долины и пустоши, а еще выше последней ступенью к вечности, звездам, пространству лежали древние льды. Стоп. О вечном. Обернувшись, я узнал на фоне закатного солнца силуэт Замка, что померещился мне внизу. Огромный, подстать окружающей природе, он словно парил над скалой, и снега гор отражались в его не то окнах, не то плитах. Вечное отражалось в древнем или древнее в вечном? Видение растаяло. Звенящая глубокая тишина повисла, обволакивая лес, скалу, камни.
– Иногда в лучах закатного солнца этот Замок, что во многих мирах, может видеть и простой смертный. Напряги зачатки своего второго зрения, всмотрись, – нарушив молчание, молвил мой попутчик, заключенный в перстне.
Я вновь стал всматриваться в скальный монолит. Постепенно проявилась новая картина, вернее, она усложнилась в сравнении с первым видением. В глубине, словно звало на помощь, пульсировало и билось пламя. Вместе с ним переливался и перстень. Но на пути к нему была скала, закрывавшая огромные ворота, которые даже приоткрыть-то было немыслимо, так они оказались велики. На них, будто живые, переливались, текли в непрерывном движении неизвестные письмена. Контуры все время менялись, словно это был расплавленный металл.
Я попробовал остановить взглядом их бег, слиться с ними и неожиданно осознал, что начал учиться новой грамоте.
Руны оказались древнее рода человеческого. Продолжая следить за переливами этих дивных знаков, я ощутил, что погружаюсь в них, и смысл странных образов стал мне понятен. Древняя надпись гласила:
Если с вопросом пришел, то стучи.
Сражаться явился – прочь уходи.
Если ты друг, то стражу скажи.
Хозяином стать на пустующим троне – войди!
– Очнись,