Цунами. Александр Гофштейн
Материалы из архива КГБ потеряли актуальность за давностью.
– Вопрос не в актуальности материалов следствия. Ты меня неправильно понял. Насколько я представляю себе общую картину, дело, маленькой частью которого ты сейчас занимаешься, имеет огромную социальную и политическую значимость. Ты сидишь в прямом смысле на сероводородной бомбе. А озабочен, остренький ли у твоей бомбочки хвостик!
– Обижаешь, Анатолий Михайлович. Говорю о частностях, что вовсе не означает, что я плохо понимаю обстановку в целом. Я сейчас вынужденно сориентирован на частности. Такая моя доля: бежать по следу.
– Может, ты и прав. У меня пока не было времени обстоятельно поразмыслить на эту тему. Но знание полигонной теории массовых отравлений в приложении к густонаселённым районам – это как раз то, что должно заставить тебя держать по возможности язык за зубами. Я знаю тебя давно и не думаю, что московское житьё тебя изменило. Ты как был увлекающимся романтиком, так им и остался. Прямое подтверждение тому – твоё желание спуститься в шахту. Я неспроста задал свой вопрос. А вокруг, мой дорогой 007, как и в каменном веке, полным-полно грязи. Я хочу уточнить, что речь идёт не о твоём персональном костюмчике, а об отношении к людям вообще.
Рыбаков полистал толстую тетрадь с адресами и телефонами, нашёл нужный номер.
– Добрый вечер, Наташа, это Рыбаков. Извини за беспокойство, твой благоверный далеко? Пригласи его, пожалуйста. Хочу предложить ему выезд на пленэр, а то он у тебя на глазах превратится в компьютерного маньяка. Что, уже превратился? Поздравляю! Редкое счастье – делить мужа с электронной балалайкой!
– Гриша, здравствуй! Ко мне на несколько дней приехал давний товарищ из Москвы. Я хотел бы тебя с ним познакомить. Его командировка связана в какой-то мере с геологией, и нужна, кроме прочего, твоя консультация. Нет, не заочная, а практическая, на месте. Ты не против того, чтобы проскочить с ним завтра в Южношахтинск? Я по работе всё устрою, твой директор будет только рад. Не будет рад? Что ты говоришь! Извини, не знал. Когда? Вот дела, Гриша, жаль человека, ты говорил, что мужик был отличный…
– Погиб его директор, – прикрыв микрофон ладонью, – обернулся ко мне Рыбаков. – Месяц назад разбился на машине.
– Хорошо, Гриша, спасибо. Завтра в девять пятнадцать к тебе подъедет… Что подъедет? – это уже ко мне.
– «Козёл» песочного цвета, – подсказываю.
– Уазик песочного цвета. Да, я тоже там буду. Для подтверждения полномочий де-юре. Хорошо. Спокойной ночи.
Рыбаков положил трубку и некоторое время помолчал.
– Что-то сплошной негатив идёт сегодня вечером. Пойдём на кухню, Саша. Девчата посуду уже перемыли. Там уютнее. Заодно и выпьем за Гришиного директора. Он не геолог был. Предприниматель. Что по нынешним временам не запрещено. Вертелся человек без сна и отдыха. По издательским делам. Ты их книжки наверняка на развалах видел. Хорошо работали. Гриша у них в издательстве не по профилю трудится. Что-то на компьютерах набирает, макетирует.