Она и её Он. Марина Зайцева
И диван оказался реально очень коротким, так что ноги мои все измучились в попытке распрямиться там, где это невозможно в принципе. Душ, чужой и незнакомый, утром пах накипью на чайнике, а вся еда казалась слишком яркой на вкус. И спас положение только очень крепкий кенийский чай. И вот я поехала сюда поработать над метафорами, порождаемыми сознанием. А Н поехал по его делам. И когда мы еще будем болтать и не спать вместе, разделив на двоих временные трудности, – я не знаю. У меня теперь есть друг. Умный и очень опытный, смешливый и ироничный. А у него есть друг – я. Такие вот события действительно дают возможность отсчитывать от них то, что будет потом.
А у меня теперь свободно и чисто от наслоений определенности то место в сердце, которое про любовь. И я чувствую, но не могу объяснить, чем дружба отличается от любви. Почему она так дорога и нужна, и нежна ко мне. И не заменяет собою любви? И изменился сам тот орган, который хочет и умеет любить. Еще вчера вечером он был похож на черно-бордовую розу, пахнущую душно и сладко, засасывающую внутрь своих лепестков. А сейчас это что-то легкое, светлое, в чем нет надрыва и беды.
Я теперь не знаю – чего и кого хочу, я с подобным не сталкивалась. Я только проплывала через эту легкость и спонтанность, думая, что так оно и бывает всегда, что не бывает иначе. А сейчас я, кажется, начинаю понимать, что означает невозможность прыгнуть сразу в зрелую фазу отношений. Я думала, что была там. Нет. Это была очень искренняя и настоящая начинающаяся жизнь. Ей предстояло еще мно-о-о-го пройти, прежде чем стать глубоким и всепропитывающим чувством.
Так что сейчас мне необходимо уйти туда, вспомнить тот свет и радость, посмотреть на них так, как я смотрела, когда не знала и даже не предполагала еще, что все заканчивается и далеко не всегда после экранизации, реэкранизации, аллюзий и фанфиков. Метафоричность коллективного сознания с этом очень помогает.
Глава 17
«Я люблю тебя». Формула, к которой как-то даже неприлично прибегать в приличном обществе приличному человеку. «Я люблю тебя» – важнейшее, что можно почувствовать в чей-то адрес, самое дорогое и ценное, что можно ощутить от другого человека.
Мой внутренний свет, теплый и мягкий, сейчас похож на утренние рассеянные лучи сквозь окно. Их можно трогать рукой, закрывая или давая беспрепятственно течь. Я не ощущала этого так давно, с тех самых пор, как случился конец, связавший узелками все то, что никак не могло срастись в одно полотно.
Я ждала вечера пятницы, вечер наступил, школа отступила. Я думала всю ту неделю – ну вот как же? Одно дело – поцелуи под лестницей на переменах. И совсем другое – смотреть в глаза того, кого любишь всем содержанием себя. Это невозможно сдерживать или ограничивать. Но мне ведь так мало лет. Мне ведь даже не легальные шестнадцать…
Все романы про нимфеток почему-то пишутся всегда от имени тех старых морщинистых джентльменов, которые изволили их трахать, прикрываясь чувствами или не прикрываясь вовсе, а гордо