День Правды. Ирина Ребони
зазвучала бодрая музыка, и все, сбившись в кружок, стали танцевать, даже дети. Нашего ухода никто не заметил, а мы медленно потащились к дому. Я помогла Антонине Петровне раздеться, затем вместо умывания протерла ее влажной салфеткой. У нее совсем не осталось сил. Я смерила ей давление, оно оказалось очень низким, а пульс, редкий и неровный, едва прощупывался. Я просто-напросто испугалась, не зная, что делать, и предложила вызвать врача.
– Не надо никаких врачей, – отказалась она. – Лучше сделай мне укол.
– Но ведь вы сегодня пили! – возмутилась я. – Вдруг это лекарство несовместимо с алкоголем?
Антонина Петровна задумалась, потом сказала, что посоветуется со своим врачом, предупредив, что разговаривать с ним буду я, она только меня ему представит, а то у нее мысли путаются, и она ничего не запомнит.
Вскоре я уже разговаривала с Валерием Алексеевичем Болотниковым, светилом геронтологии. Он заверил, что укол сделать можно, а завтра он подъедет и осмотрит больную. Если возникнут какие-то проблемы, следует сразу ему позвонить, в любое время.
– Скажи ему, чтобы завтра не приезжал, – тихо произнесла Антонина Петровна. – Если будет нужно, я его вызову.
Валерий Алексеевич возмущался, я тоже не понимала легкомыслия Антонины Петровны, так как легкомысленной ее не считала, но она стояла на своем. Сделав укол, я присела рядом и взяла ее за руку. Рука была холодной и безжизненной, как тогда у мамы. Нет! Нет! Нет! – повторяла я про себя, когда зазвонил мобильник Антонины Петровны. Я взяла его и посмотрела на экран.
– Это Виктор. Может, мне ему ответить? – предложила я.
Антонина Петровна отрицательно покачала головой и протянула руку за трубкой.
– Витя, я просто спать захотела. Всё в порядке. Катя мне почитает, пока не засну, а потом, может, и к вам вернется. Нет, не беспокойся. Со мной все в порядке, – повторила она. – Завтра увидимся.
– Может, врачу все-таки завтра приехать? – не унималась я. – Не нравится мне ваше состояние. Ни с того, ни с сего – и вдруг такое ухудшение! Это неспроста.
– Конечно, неспроста, – согласилась она. – Завтра об этом поговорим, сейчас сил нет.
Сил у нее и правда не осталось, так что вскоре она задремала. Я выключила верхний свет и включила ночник возле кровати, после чего решила, что сегодня не оставлю свою подопечную без присмотра. Несмотря на спокойное дыхание, мне ее состояние не нравилось. Я будто видела, что старуха с косой подошла к ней вплотную, гораздо ближе, чем в день моего приезда в Антониновку. А ведь в последние дни такого и близко не было. Значит… Я не знала, что это значит, но решила быть начеку. Сходила в свою комнату, наскоро умылась, переоделась и, прихватив постельные принадлежности, вернулась в комнату Антонины Петровны. Ее комната была гораздо просторнее моей, а удобный диван не шел ни в какое сравнение с узенькой кушеткой, на которой я иногда позволяла себе валяться днем. Машинально закрыв за собой дверь на задвижку, я подошла к постели больной, взяла ее за руку и нащупала пульс. Он стал более ровным и наполненным. Антонина Петровна сквозь сон улыбнулась. Что