Жемчужины Москвы. Александр Валентинович Надысев
вырезанную из дерева его помощником Бармой, и думал о нём:
«Кличат фрязина Бармой, как меня. Никак не отучу. И всё же хорош фрязин Барма, ведь успел к царской обедне изготовить модель. Как же тонко он вырезал все детали собора. Конечно, всё по моим рисункам, но есть в них что-то новое – проскальзывает итальянское. Вовремя его царь вызволил из темницы и определил ко мне, а так бы сгнил там. А посадили его за решётку, чтоб не разглашал дворцовые тайны, после побега из Москвы в 1539 году его учителя Пьетро Аннибале (Петрока Малого) …».
Но мысли зодчего прервались стремительным появлением царя, который увидев модель собора, оживился и воскликнул:
– Красен храм и многоглавен! Ну, рассказывай.
– Государь, как ты велел, я поставил восемь храмов на месте походных церквей, а в центре поместил самый высокий шатровый храм, на месте Троицкой церкви.
– Помню, в этой церкви молился Василий Блаженный, – заметил царь и перекрестился. – Ну, ну, продолжай.
– Колкий был сей юродивый, – пробормотал Адашев.
Но царь не расслышал:
– Ну, ну продолжай!
– Девять храмов я объединил переходами и получил единый многоглавый собор. Точь-в-точь по твоему рисунку, государь, – и он показал на лоскуте бумаги рукой царя, изображённый углём набросок собора.
Царь усмехнулся:
– Не льсти Постник, ты не умеешь. А собор одобряю!
1556 год. Чудесное утро. Молодой царь Иван Васильевич, удобно разместившись на своём резном троне, любовался видами Москвы с кремлёвской стены и особенно он вглядывался на бурное строительство собора «на Рве». Он наслаждался огромной стройкой, а думный дьяк стоял рядом и записывал поручения царя. Это место с троном на кремлёвской стене, перекрытое высоким шёлковым шатром, в народе называли царским местом, где позже была построена царская башня Кремля. Планировка собора уже чётко прочитывалась сверху, с кремлёвской стены, так как были готовы стены огромного подклета, который был задуман, как подиум для церквей.
– Зодчие стараются, – порадовался царь.
Летописец так записал: «… дарова ему (Ивану) Бог дву мастеров русских по реклу Постника и Барму и были премудры и удобни таковому чудному делу».
– Раз, два … девять церквей в честь моих побед над Казанью, – восторженно считал царь.
Как вдруг, прибыл боярин Адашев и застыл в ожидании.
– Что стряслось? – недовольно спросил царь.
– Государь, в Казани рухнула прясло9. И у меня сомнения, хороши-ли зодчие там?
– Говоришь, рухнула? А ведь обещали закончить северные прясла к осени. Что умыслил ты?
– Вели снять с собора, что «на Рву», каменщиков с зодчими Постником и Ширяем и направить в Казань – исправлять. А достраивать здесь будет фрязин малой Барма, он зело искусен, ведь он же построил церковь Усекновения головы Святого Иоанна Предтечи в Коломенском.
– Постник Яковлев ведь зовётся Бармой? Что и фрязина прозвали Бармой? – удивился царь
– Да государь, оба носят бармы, только Фрязина называют Малой
Прясло – стена между башнями