Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия. Виктор Тюрин
Неожиданно раздались вперемешку мужские и женские крики:
– Зажигалки летят! Тушите! Зажигалки!
Суетливо, мешая друг другу, мы кинулись к ящикам с песком и, зачерпнув его лопатой, побежали к огненным шарам. Бросаем на них песок, а затем бежим обратно за песком, и так до тех пор, пока не погасим. Так повторялось почти каждую ночь.
В четыре-пять часов утра, после отбоя тревоги, я спускался с чердака и шел в общежитие, где заводил будильник и мгновенно засыпал. Через три часа вставал и шел в институт. После лекций где-нибудь ел, затем спал пару часов, после чего шел на тренировку. Было трудно, но человек ко всему привыкает.
История Сашки Воровского частично повторяла мои хождения по военкоматам, только до определенного момента, так как неожиданно для нас он сумел получить направление в школу младших командиров при артиллерийско-минометном училище, находящемся в Костроме. Из случайно оброненных слов я понял, что он его получил благодаря своему отчиму, который занял какой-то важный пост в Политуправлении. За день до отъезда, гордый и радостный, Воровский пришел к нам попрощаться. Я смотрел на него и думал, что через полгода Сашка, получив звание, окажется в самом настоящем аду. Что с ним будет? Выживет ли парень? Может быть, поэтому разговор у нас получился какой-то неловкий и скомканный.
Мой тезка, Костик, не сильно стремился попасть на фронт, поэтому выбрал для себя наиболее безопасный участок для борьбы с фашистско-немецкими захватчиками. Будучи неплохим художником и немножко поэтом, он стал заниматься оформлением листовок и плакатов, а также сочинять тексты для плакатов, посвященных войне, в отделе агитации и пропаганды при райкоме партии. Со временем у него было проще, чем у меня, поэтому, дав денег, я возложил на него работу по заготовке продовольствия, помня о скором вводе продовольственных карточек. К нашему общему с тезкой сожалению, несмотря на жесткую пропускную систему, в Москву сумела приехать дальняя родственница хозяина квартиры, после чего нас попросили съехать. Я вернулся в общежитие, а Костик – домой, так как его отец уже «сидел на чемоданах», собираясь в ближайшее время уехать вместе со своим институтом в теплый Ташкент.
Так моя жизнь продолжалась до того дня, пока меня неожиданно не вызвали в райком комсомола и вместе с тремя десятками моих сокурсников предложили пойти на четырехмесячные курсы военных переводчиков при Военном факультете западных языков. Я сразу дал свое согласие, так как ночи на крышах были для меня далеко не самым лучшим времяпрепровождением. Выйдя на улицу, парни и девушки, которые вместе со мной получили направление, чуть ли не прыгали от радости. Они пойдут на войну! Они будут бить фрицев! Смущало новоявленных бойцов с фашизмом только одно обстоятельство – что за четыре месяца может закончиться война и тогда они не успеют стать героями. Не откладывая, мы сразу, шумной толпой, пошли в институт, где написали заявления о приеме, а еще через пару дней нас вызвали на приемную комиссию, которая должна была