Первое чудо. Владимир Орих

      День Хижины проходил в траурном молчании. Сегодня все собравшиеся здесь ненавидели горы, которые вычеркивали из их рядов самых лучших ребят.

      Но через год почти все опять приедут сюда и потянут свои рюкзаки наверх: горы манят альпиниста, как высота – пилота, морская даль – мореплавателя. Открытое, бескрайнее пространство притягивает человека. Возможно ли здесь провести аналогию с тем, как кролика притягивает взгляд удава? Или более уместно сравнение с сухим осенним листком, который увлекается завихрением воздушного потока?

      На уступе с трудом поместились две палатки; он имел уклон, поэтому спать было весьма неудобно. Но думать об удобствах было некогда. Степана нашли только через два дня, хотя разгребали снег и камни от рассвета до захода солнца. Андрей в этих работах не участвовал. Ладонями он не мог ничего держать, а левые локоть и колено и правое бедро, сильно ушибленные при спуске, вообще затрудняли возможность передвигаться.

      В течение этого времени никто не прикасался и даже не подходил к веревке, по которой они спустились в ущелье. Лишь после того, как Степана извлекли из-под груды заваливших его камней и бережно переложили в приготовленное для него здесь же, на уступе, последнее пристанище, Серж пригласил Володю-большого испытать надежность закрепления веревки. Если камни, сыпавшиеся на край обрыва, и не ослабили вбитый крюк, все равно подъем на обрыв был теперь крайне опасным из-за возможности осыпи. Но пренебрегать этим путем выхода из ущелья они тоже не могли. Серж, сначала постепенно нагрузив веревку своим весом, повис на ней, затем начал взбираться вверх. Когда его ноги поднялись выше человеческого роста, Володя-большой попытался добавить, натянув веревку рукой, еще чуть-чуть – для гарантии, но не успел; веревка поехала вниз, они оба повалились на уступ и едва успели отпрыгнуть от груды посыпавшихся сверху камней. Обратный путь в этом месте был отрезан.

      – Я понял, – сказал наблюдавший за испытанием веревки Андрей, – почему Степа снял рюкзак.

      – Почему? – спросил Серж, отряхивая пыль, засыпавшую его анорак[5].

      – Он хотел отдать нам рацию. Не смог.

      – Его смерть была легкой, – сказал задумчиво Володя-маленький (кстати, его называли так только ради отличия от его тезки, а вовсе не потому, что он был меньше других) и пояснил в ответ на вопросительные взгляды:

      – В последние секунды он был занят тем, чтобы отдать нам рюкзак, а не ожиданием, что его сейчас накроют камни. А какая ждет нас?

      – А ты что же, помирать собрался? – спросил Рашид.

      – Да нет, это я так…

      – Эх, любо, братцы, любо, – запел Никита, – любо, братцы, жить, с нашим атаманом не приходится тужить… Атаман, – обратился он к Сержу, – командуй,