Дух Фиилмарнен и его дети. Марина Вячеславовна Ковалева
ничего плохого, бросили ему вызов. Что теперь делать и как им ответить?
Когда мальчики подошли к дому кузнеца, Хиреворд остановился.
– Снорки, – сказал он, – прости Агне, он сам не знает, что говорит. Прости ради нашего рода, который всегда уважал Фиилмарнена и тебя, его родича, и всех элсли. Прости, что оскорбление духу было нанесено на нашей земле и упроси Фиилмарнена не насылать на нас наказания. И возьми вот, – он стал что–то всовывать в руки Снорки.
Это были злосчастные зайцы, все мокрые.
– Спасибо, мне не нужно, – отстранился Снорки.
– Ты не возьмешь? Ты нас не простишь? – Хиреворд побледнел. – Ты не попросишь за нас?
– Я попрошу, но без них, – ответил Снорки.
Он развернулся и пошел к дому, не замечая веток, хлеставших его по лицу, разбрасывая во все стороны осевшие на листьях холодные капли дождя.
Дома готовились ужинать. В большом горшке дымилась каша с медом из корней иван–чая. Мать разрезала хлеб, принесенный кем–то в виде платы за работу, а сверху на каждый ломоть положила большой ломоть вареной свинины. На середине стола стояла глиняная чашка с солью и лежала репа, выращенная Хиллой.
Увидев Снорки, мокрого, в синяках и крови, Ойгла так и присела:
– Великие духи, что с тобой случилось?
– Уж не медведь ли с тобой поздоровался? – спросил сына Стиг.
Снорки молча прошел к очагу и сел на скамейку, сгорбившись.
– Это что–то непонятное. Сын, что случилось? – Отец выбрался из–за стола и подошел к мальчику.
– Отец, скажи, ты считаешь, что я и Хаскнет не достойны входить в твой род? – спросил Снорки.
– С чего это ты взял? Разве вы не живете в моем доме, разве я и Ойгла не любим вас как родных?
– Отец, один человек сказал, что ты взял нас с Хаскнет в свой дом не как родных детей, а как берешь собаку, потому что тайными обрядами ты не захотел уравнять нас со своей кровной дочерью.
Стиг онемел, зато Ойгла рассердилась ни на шутку.
– Так –так, а что он тебе еще сказал? – спросила она таким грозным тоном, которого Агне испугался бы побольше, чем рассерженного Хиреворда.
– Еще он сказал, что поскольку мы не входим в род, то он сомневается в покровительстве нам духа Фиилмарнена, а нас рассматривает как безродных приемышей.
Тут онемела Ойгла, а Стиг пришел в себя и закричал:
– Что – о –о? – Его крик был так силен, что эхо отозвалось в лесу. – Это кто же посмел так сказать?
– Один человек из рода Дарнер. Он, правда, говорил обо мне, но я думаю, что если он обо мне такого мнения, то и о Хаскнет тоже.
– И что же ты ему ответил? – спросил Стиг.
– Что я мог ему ответить, кроме как сбросить с бревна в ручей? А теперь я хочу слышать, что ты мне, отец, ответишь.
– Я отвечу, что не пройдет время от нынешнего новолуния до следующего, как соберутся все наши родичи для совершения тайных обрядов принятия в род. И если я не провел их раньше, то не потому,