Я – твой сон. Антон Грановский
хуже, – холодно заметил Ким. – И ты, и Соболь. Оба придурки. Хочешь возразить?
Фрол обиженно засопел, но возражать не стал. Кореец еще немного поразмышлял, потом сказал задумчиво:
– Надо бы все-таки найти Соболя. Он сейчас на взводе. Как бы во что-нибудь не вляпался.
– Да, надо бы, – согласился Фрол. – Может, он еще дома?
– Может быть. Туда и пойдем.
Ким сплюнул себе под ноги, Фрол тяжело вздохнул, а затем оба зашагали по грязной поселковой дороге.
Когда в дверь настойчиво и даже грубо постучали, Аня как раз обувала сапожки, намереваясь сбегать в продуктовый магазин и купить к возвращению бабушки каких-нибудь сладостей. Старая Маула ушла в шесть часов утра. Одной из ее пациенток стало плохо, и, судя по тому, что бабушка до сих пор не вернулась, дело обстояло очень серьезно. А это значит, что бабушка вернется совершенно измотанная и обессиленная. Вот тогда-то Аня и напоит ее бодрящим травяным чаем и подаст вазочку с конфетами или халвой, чтобы старая Маула побыстрее восстановила силы.
Аня как раз подтягивала второй сапожок, когда в дверь постучали. Еще до того, как открыть, девушка поняла, кого увидит на пороге. Так оно и оказалось.
Егор Соболев, взъерошенный, небритый, с красными глазами и мутновато-беспокойным взглядом, ввалился в дом и замер перед ней.
– Привет, Ань! – проговорил он.
Аня посмотрела на нежданного гостя с удивлением.
– Здравствуй, Егор. Ты чего такой заполошный?
– Ночь была… слишком бурная, – ответил он и усмехнулся. Но Ане эта усмешка показалась слишком нарочитой, словно он пытался что-то под нею скрыть.
– Бывает, – девушка вежливо улыбнулась. – Егор, мне надо…
– Подожди, – перебил он и взял ее за плечи своими огромными лапами. – Аня, сегодня ночью я понял, что ты права.
– В чем? – не поняла она.
– Помнишь, ты как-то говорила, что я неправильно живу? Так вот, ты права. Я живу плохо. Дурно живу. И дурно поступаю. Валяю дурака, попадаю в неприятные ситуации. Будто мне все еще шестнадцать лет. Из-за этого многие люди страдают.
– Егор, я…
– Да, многие страдают, – повторил Соболев, словно говорил сам с собой и пытался себя в чем-то убедить. – Но я страдаю больше других.
Аня поежилась, и Егор, опомнившись, убрал руки с ее хрупких плеч.
– Зачем ты мне все это говоришь? – с недоумением спросила Аня.
– Два месяца назад ты сказала, что мы с тобой можем быть друзьями. Говорила?
– Ну… да. Говорила.
– Вот я и пришел к тебе как к другу. Посоветоваться.
Аня глянула на циферблат старых часов-ходиков, висевших над холодильником.
– Егор, скоро придет бабушка, и я хотела сходить…
– Погоди, – снова перебил он. – Послушай меня! – Глаза Соболева лихорадочно заблестели. – Если мужчина попал в беду по собственной глупости, то спасти его может только женщина. Я не хочу тут перед тобой красоваться. Я не артист. Я просто человек…
Аня не ответила. Она вдруг о чем-то задумалась, но Егор этого не заметил.
– Еще