Записки капитана флота. Василий Михайлович Головнин
в залив, и когда мы были на верху надежды увидеть еще свое любезное отечество, как один из бывших с нами солдат, отдернув рогожи, сделал нам знак, не хотим ли мы встать и посмотреть залив и город. Боже мой! Какой для нас удар: с верху надежды мы вмиг погрузились в пропасть отчаяния! Теперь видно, очень ясно видно, говорили мы друг другу, что японцы никогда не намерены нас освободить, по сей-то причине ничего они от нас и не скрывают. Но как ни сильно приключение сие над нами подействовало, надежда не совсем еще нас оставила: мы вспомнили, что за двадцать лет пред сим в здешний залив заходил русский транспорт, следовательно, японцам не было причины от нас скрывать то, что русские давно уже видели и знают. Мысль сия несколько нас успокоила, но все мы лучше желали бы, чтобы солдат не отдергивал рогожек, которых настоящая цель была скрыть нас от комаров, а не предметы от нас.
Мы приехали в Аткис уже ночью и встречены были отрядом воинской команды с фонарями. Нас ввели в крепостцу, обвешанную полосатой бумажной материей, и поместили в хороший очень дом, чисто внутри прибранный и украшенный живописью на японский вкус. Для нас всех была отведена одна большая комната, в которой прикреплены были к стенам доски с вколоченными в них железными скобами, за кои привязывали концы наших веревок. Впрочем, дали нам постели и одеяла, накормили ужином, связали ноги по-прежнему и оставили в таком положении до утра.
17-е число мы дневали в Аткисе. Поутру развязали нам руки на несколько минут, а потом опять завязали, обвертев их в больных местах тряпицами. Когда веревки были сняты, то мы не в силах были сами руки свои привести в натуральное положение, а когда японцы начали их разгибать, то боль была нестерпимая, но еще сделалась сильнее, когда опять стали они их завязывать. Кормили нас здесь три раза в день и дали по бумажному халату на вате, чтобы надевать сверху во время дождя или от холода.
18-го числа поутру перевезли нас через залив на другую сторону оного к небольшому селению, где накормили завтраком и повели далее таким же порядком, как я выше описывал. Носилки были с нами, и кто из нас хотел, тот мог ехать, но конвойные наши всегда шли пешком, изредка только садились они на короткое время по очереди на вьючных лошадей.
Во все время путешествия нашего японцы наблюдали один порядок: в дорогу сбираться начинали они до рассвета, завтракали, нас кормили завтраком и отправлялись в путь, часто останавливались по селениям отдыхать, пить чай и курить табак, а в половине дня обедать, через час после обеда опять шли далее и часа за два до захождения солнца останавливались ночевать, и всегда почти в таком селении, где была военная команда; такие места обыкновенно были на случай нашего прихода завешиваемы полосатой бумажной материей. Отводили для нас всегда очень хороший дом[30] и помещали в одну комнату, но к скобам привязывать не упускали.
Приходя на ночлег, всякий раз приводили нас к дому начальника и сажали на скамейку, покрытую рогожами. Начальник выходил и нас смотрел, тогда отводили нас в назначенный нам дом и на крыльце
Один раз только в маленьком селении поместили нас в пустой амбар, где прежде хранилось пшено. Жар был пренесносный, и на полу ползало бесчисленное множество червячков, которые нас очень беспокоили.